Разговор с пустотой. Юлия Лавряшина

она, снова снимая летние тапочки, на которые почему-то любила укладываться кошка. Инга льстила себе, что Соне приятно вбирать ее остаточное тепло… Но о чем можно сказать с уверенностью, если имеешь дело с кошкой?

      Домашние танкетки на высокой платформе были удобны, но она надевала их только на даче, где позволяла себе слегка расслабиться, как говорится, расстегнуть верхнюю пуговицу – если б была мужчиной. Поднялась к себе, оглядела комнату, из которой медленно уходило утреннее солнце. Хотелось удержать его, еще немного пообманываться его беспричинной радостью, а для этого нужно было всего лишь перейти в комнату мужа или спуститься в кухню, окно которой выходило на другую сторону. Но кухню Инга ненавидела.

      Сама не заметила, как снова оказалась у окна. А сосед, будто ждал: в тот же миг резко повернул голову, и ей пришлось укрыться за занавесом, окрашенным золотой пыльцой.

      – Что он вечно торчит во дворе?!

      Они там что-то сооружали с его странной женой, которая вела себя, как восьмилетняя девочка – то прыгала от радости, то хлопала в ладоши. На это было страшновато смотреть… Но Инга не могла отвести взгляд. Все ненормальное, не из ряда, всегда притягивало ее. Будь Михаил заурядным красавцем, каких в консерватории встречалось немало, и среди преподавателей тоже, скорее всего, Инга оставила бы его первой жене. Но ее зацепила его вызывающая некрасивость, и его талант тогда показался ей столь же уникальным.

      А этот, под окном, как раз был красавцем… По крайней мере, с расстояния в тридцать метров. Бывают такие неприятные сюрпризы зрения, которые в дальнейшем заставляют держаться от людей поодаль. Приблизишься – и, казалось бы, чуть-чуть сместятся черты, но их слияние будет уже другим, не столь совершенным. И чудная прелесть утрачена. Так близорукие люди, стесняющиеся очков, впервые вставив контактные линзы, испытывают потрясение и разочарование. Все это время мир, оказывается, был совсем другим…

      Инга слегка прищурилась, хотя глаза еще не ослабели, не обманывали. Всмотрелась в того, что так раздражающе радовался жизни, подхватывая смех своей жены, похожей на голубоглазого лемура – такой же изумленный взгляд совершенно круглых глаз. И она также ласково жалась к тому, кто был с ней рядом, в младенческом неведении следуя Библии: прилепись к мужу своему.

      Услышав очередной выплеск смеха, Инга оглядела нового соседа почти с ненавистью. Волосы светлые, аккуратно собранные в «хвост» – денди! Лицо правильное, но не застывшее, как часто случается, живое. То и дело гримасничает, надувает щеки, улыбается. Она пригляделась: улыбка потрясающая. Наверное, именно с такой улыбкой он пускает конкурентов по ветру или пулю им в живот. Откуда иначе этот непомерно большой дом – обелиск своим победам…

      – Что они там делают? – вырвалось у нее.

      Почему-то Инге важно было узнать это, и нетерпение не давало покоя, будто для нее самой что-нибудь могло измениться от этого знания. А не догадаешься – упустишь какую-то возможность. Хотя эти двое не имели