Та сторона, где ветер. Владислав Крапивин

не понятно.

      Шурик пожал плечами:

      – А ты сразу понять хотел? Ты хоть латинские буквы знаешь?

      – Знаю. «Рэ» – как «я», только наоборот. «Лэ» – как «гэ» вниз головой. «И» – палка с точкой.

      – Сам ты палка с точкой, – вздохнул Шурик.

      Яшка снова задрал голову. Белый «конвертик» стоял в небе не двигаясь.

      – Даже не дрогнет, – сказал Илька.

      – У Генки все равно лучше, – ответил Яшка и плюнул. – Надо Генку позвать. «Кондора» поднимем, тогда этот беляк сразу…

      Что такое это «сразу», Яшка сказать не умел. Но он понимал и другие понимали, что, если «Кондор» поднимется выше беляка, все будет в порядке. Илька опять хотел сказать, что Генку он уже позвал, но Шурик перебил:

      – Про английский с ним не говорите, когда придет.

      – Уже пришел, – хмуро откликнулся Генка.

      Никто не заметил, как он оказался рядом: все разглядывали белого змея.

      – Извини, я не видел, – спокойно сказал Шурик.

      Генка поморщился и резко вскинул плечи. Таких людей, как Шурка, он не понимал. Терпеть не мог он, когда кто-нибудь так легко во все стороны раскидывал свои «извините» и «простите». Ему всегда было мучительно неловко за такого человека. Сам Генка в жизни своей никогда не просил прощенья. Сколько раз бывало, что стоял он в учительской и завуч Анна Аркадьевна ждала от него всего четыре коротеньких слова: «Простите, больше не буду». Или даже всего одно слово: «Простите». Но он стоял и молчал, потому что легче было ему выдержать сто разных несчастий, чем выдавить это слово…

      Генка смотрел на змея, плотно сжав губы. Глаза его сузились и колюче блестели.

      – Запустим «Кондора»? – осторожно спросил Яшка.

      – Еще чего! – не двигаясь, сказал Генка.

      – Ген, давай, а? – запрыгал Илька. – Я сбегаю за ним.

      Генка промолчал.

      Илька перестал прыгать.

      – Ну, а что делать? – спросил Шурик.

      – Сбить.

      …Они долго ничего не говорили. Сбить змея – это пиратское дело.

      – Все-таки… мы же не голубятники, – нерешительно произнес Шурик.

      – А я и не знал, что мы не голубятники, – сказал Генка, продолжая смотреть на змея.

      Яшка молчал. У него были свои причины, чтобы молчать.

      – Он ведь сам виноват, да, Гена? – заговорил Илька. – Ему сигналили, а он не отвечает. Конечно, надо сбить, наверно.

      Шурик задумчиво почесал подбородок.

      – Вообще, конечно… Раз он не отвечает…

      – Как его достанешь? – глядя в сторону, пробормотал Яшка. – Высотища-то…

      – А катапульта? – быстро вмешался Илька.

      – Помолчи! – цыкнул Яшка.

      – Илька правильно говорит, – заступился Генка.

      – Так я и знал! – тихо и печально сказал Воробей. – А мне опять отдуваться, да?

      Катапульту недавно отбили у голубятников. Вернее, не отбили, а увели из-под носа.

      Это было грозное на вид оружие, слегка похожее на пушку. На колесах от водовозной тележки, с дощатым лафетом, с диванными пружинами и туго закрученными веревками. А вместо ствола торчал гибкий шест