Та сторона, где ветер. Владислав Крапивин

Генка. – Он сам рассказывает, если что надо.

      – Ну и ладно. Ты с ним про это не говори.

      – Она умерла? – напрямик спросил Генка, чтобы наконец решить этот вопрос.

      Иван Сергеевич отпустил Генкино плечо, поднял с пола и бросил на шкаф ворох ватманских трубок.

      – Разные бывают люди, Гена, – глуховато сказал он. – Ушла от нас она. Еще до того, как эта беда случилась с Владькой.

      – Разве… – вырвалось у Генки. – Разве Владик… не всегда так…

      – Думаешь, он слепой родился? Нет. Это случай. Такая глупая история вышла. На берегу были бревна свалены кучей, и забрался под них котенок. Вот ребята и полезли выручать. И Владька. Три года было, а туда же… Ну, раскатились бревна. Кому руки-ноги поломало, а он упал и затылком о бревно… Так вот и получилось. Пока надежда была, пока по врачам его таскали, по больницам, я молчал. Потом написал ей. Она сперва письма посылала: вернусь, приеду скоро. Потом перестала. Может быть, я это зря тебе говорю. Ну ладно, это так уж… Чтобы знал. Владька об этом не скажет… Давай придвинем.

      Они придвинули к стене шкаф. Иван Сергеевич отошел к окну. Генке показалось, что в его движениях сквозит умело скрытая, но большая усталость.

      Генка не знал, может ли уйти. И спросить не мог: он боялся, что Владькин отец обидится.

      Иван Сергеевич словно очнулся:

      – Ну, беги. Сооружайте свой космолет… Здесь хорошо, вот в Воронеже этим делом плохо было заниматься: дом большой – на крышу нельзя. А у вас простор.

      – Вы теперь всегда в нашем городе будете жить? – спросил Генка.

      – Пока будем. А вообще, кто знает, у меня работа такая, приходится ездить. Да ты ведь знаешь. Твой папка тоже…

      – Да, – сказал Генка. – Только он один ездит.

      – Ну, это понятно. У вас тут дом. Хозяйство большое, наверно.

      – Да нет, – сказал Генка. – Дом что… Развалюха. Бабушка тут. Куда ей по тайге мотаться. И одну не оставишь.

      Вообще, все, конечно, было сложнее. Генка помнил один разговор. Отец тогда предлагал: «Поедем». Он говорил, что есть новый поселок, что скоро, может быть, дадут квартиру.

      – Ну, дадут, – сказала мама. – А через три месяца опять на голое место ехать. Хорошо это?

      – Дело вкуса, – ответил отец. – Кому плохо, а кому и хорошо. Лучше, чем при своем курятнике да при огороде жизнь прожить.

      – Дурень ты, – ласково сказала мама. – Дом, что ли, мне жалко? Век бы его не было, развалины этой. Только куда я там денусь, на твоем строительстве? Троллейбусы там у вас не ходят.

      Но отец не смягчился.

      – Нашлась бы работа. Подумаешь, диспетчер. Велика квалификация!

      – Велика не велика, – сухо сказала мама, – а люди уважают. Знают все меня, и я всех знаю. Я здесь с кондуктора начинала.

      Генка редко видел маму такой. Обычно она была усталая и немного растерянная от постоянных забот и огорчений. А сейчас говорила хотя и негромко, но твердо. И сделалась как-то строже. Наверно, так мама разговаривала с водителями, которые опаздывали на конечную остановку, или диктовала своим подчиненным новые графики движения.

      Отец махнул рукой:

      – С