Пояс Богородицы. Борис Гучков

Федосья Павловна, совсем?..

      А бабы – дуры. Им бы только каркать.

      Полину я не трону и не съем…» —

      И аппетит пропал у Поликарпа. —

      «Да я… да я… Ведь ни в одном глазу…

      Я весь в делах, спина болит и выя!

      Пойду на баз!..» – Полина на базу,

      Подойник взяв, коровы моет вымя.

      «Треснув, рассыпалась свода небесного чаша…»

      Треснув, рассыпалась свода небесного чаша.

      Словно в крови она перед грозою намокла.

      Острые стрелы Громовник пустил, и сейчас же

      Так шандарахнуло, что задрожали все стёкла.

      Пылью запахло, озоном, цветами левкоя.

      Шустрые ласточки срочно попрятались в гнёзда.

      Очень недолго продлилось затишье такое —

      Рядом уже, в километре, свинцово и грозно.

      Сено клоками летит, в городьбе застревая.

      Где-то копну или две потревожило сена.

      И накатилась гроза, грохоча и стреляя…

      Вижу опять суету на подворье соседа.

      Дождь сыпанул, его капли, подобно алмазам,

      Кажется, вскроют, как банку консервную, крышу.

      Вижу в окошке Полину, бегущую к базу,

      И Поликарпа, за нею спешащего, вижу…

      «Случилось это позапрошлым летом…»

      Случилось это позапрошлым летом.

      Уже была покошена трава,

      И Духов день за Троицею следом

      Вступил незамедлительно в права.

      И полая вода уже упала,

      Ласкающая в пойме ивняки,

      Но не было ещё Петра и Павла,

      Которого так любят рыбаки.

      В тот год в рыбхозе разводили карпа.

      Ровнёхонек – картошка в борозде!

      И дёрнул чёрт однажды Поликарпа

      Сетчонку намочить в чужой воде.

      Ведь не рыбак и не любитель байки

      Рыбацкие рассказывать, а всё ж

      Подумал: для Полины-молодайки

      Поймаю рыбки. Очень карп хорош!

      Матёрый, на кило, пожалуй, с гаком

      Попался экземпляр ему один.

      Шёл, потаясь и радуясь, оврагом

      И в сети рыбохраны угодил.

      Ну не насмешка ли вороньи карки

      И хриплые дурные петухи?

      Оштрафовали. До свиданья, карпы!

      Откушала Полиночка ухи!

      А небо, хмурясь, стыло в купоросе,

      И Поликарп, сгорая со стыда,

      Придя домой, сказал своей Федосье,

      Что завязал рыбалить навсегда.

      «Кто это хлеб на столе накрошил и печенье…»

      Кто это хлеб на столе накрошил и печенье?

      Что за бардак? На чистюлю-свекровь не похоже…

      Мышь, утонувшую в кринке с удоем вечерним,

      Утром Полина увидела. Господи боже!

      Батюшки светы! – руками всплеснула Полина.

      Брезгуя, мышь подцепила утопшую ловко.

      Вылить, конечно, пришлось поросятам три литра.

      Жаль, но пришлось. И задумалась крепко молодка.

      Вышла во двор и на лавку присела устало.

      Варин котяра хозяйски идёт по карнизу.

      Надо б кота завезти, но Федосья восстала:

      И одного,