Не вся La vie. Маша Трауб

в библиотеке с книжечкой.

      А секретарша Таня все время бегала по редакции в поисках чашек из сервиза приемной главного и зама, которых все равно оказывалось меньше, чем блюдец. Чашки пропадали у международников. Таня точно помнила, что чашку просила Настя, своими глазами видела, как Настя пила из нее чай, а потом чашка испарялась.

      – Насть, где чашка? – спрашивала Таня.

      – Не знаю, на столе стояла, – отвечала Настя.

      Пропажа могла обнаружиться дня через два – на Настином столе.

      – Юля, чашки у международников пропадают, – жаловалась Таня.

      – Так залезь в тумбочки, – посоветовала Юля.

      – С ума сошла?

      – Тогда подавай главному чай в блюдечке.

      Таня полезла по тумбочкам. В Настином столе она обнаружила квитанции за коммунальные услуги и фотографии – Настя, совсем пьяная и почти голая, танцует на столе.

      В тумбочке Игоря, в нижнем – самом вместительном – ящике, Таня нашла чашки из сервиза. Грязные, с почерневшим ободком и глазками плесени на дне от остатков кофе. Там же валялись спитые чайные пакетики и в ряд стояли банки с пищевыми отходами, которые раньше были салатами.

      Таня забрала чашки и закрыла тумбочку. «Немудрено, что от него жена ушла», – подумала она и пошла мыть руки.

      Колю вызвал главный редактор.

      – Николай, что у вас происходит в отделе? – спросил он.

      – Все хорошо, работаем, – радостно сказал Коля.

      – Надо решать вопрос с Игорем, – намекнул главный.

      – Надо, – согласился Коля. – Решим. Вот он, кстати, текст сдал. Очень хороший.

      – Опять про диктатора?

      – Опять.

      – Может, хватит? Давайте про Европу напишем. А то у вас одна Африка на международных полосах.

      – Хорошо, будет про Европу.

      Надо отдать Игорю должное – тексты свои африканские сдавал он регулярно. Диктаторы с непроизносимыми многоступенчатыми именами его восхищали. Он писал так, что ничего нельзя было понять. Как ему удавалось – загадка. Игорь не знал ни одного иностранного языка. Юлечка, отвечавшая за подбор фотографий, вечно страдала – они все черные, на одно лицо.

      – Этот? – подходила Юлечка к Игорю и совала ему под нос листочек с мужиком в леопардовой шапке.

      – Нет, – говорил Игорь, – тот красивый.

      – А этот некрасивый? – спрашивала Юлечка.

      – Нет.

      Юлечка смотрела на африканиста, на фото диктатора, опять на африканиста и уходила…

      – Игорь, хватит пока про Африку, – сказал после разговора с главным Коля.

      Игорь кричал и размахивал руками. Он говорил, что Европа – в жопе, а будущее – за Африкой. И если Коля с главным не поставят этот текст, то журнал не сможет назвать себя приличным изданием. Все напишут, а мы – нет.

      – А кто еще про Африку пишет? – спросил Коля.

      – Все, все, – кричал Игорь.

      – Ну кто?

      Игорь замолчал. Он знал, что никто.

      – Мировая пресса, – нашелся он.

      – Вот пусть мировая пресса и