1941, или Игры Сумрака. Александр Эдурадович Макаров

не только выпивать бокал пива за едой, но и курить.

      – Нормально! Пошли прогуляемся!, – ответила я Лидочке шепотом и выскользнула в коридор. Лидочка, естественно, потащилась за мной. Я вышла в тамбур и достала пачку дорогих папирос «Герцеговина Флор». Лидочка, вышедшая за мной в тамбур, с изумлением смотрела на пачку. Мне было без разницы – Паучье Марево не даст ей вспомнить меня, после того, как мы расстанемся на перроне в Москве.

      – Ты куришь любимые папиросы Сталина! Для простой девочки это необычно!

      – Но я же не простая девочка, я тебе говорила, что я ведьма!, – ответила я, выпуская клуб ароматного дыма. – Угостить?, – я протянула Лидочке пачку.

      – Не, я один раз пробовала летом в «Артеке». Потом тошнит…

      – Как хочешь! Кстати, а Верку Петрову знаешь? Она вроде в вашей школе должна учиться…

      – Да, в моем классе. Я с ней за одной партой, но она редко бывает. А ты откуда узнала?, – поразилась Лидочка

      – Да прочла в твоих мыслях, – ответила я. Лидочка широко открыла свои пластиковые, как у куклы, глазки и протянула руку к пачке папирос.

      – Дай.. , – ее голос неожиданно охрип. Я дала ей папиросу и она неумело прикурив, тотчас закашлялась. В этот момент распахнулась дверь в тамбур выглянула проводница.

      – Они еще и курят!, – возмутилась она. – А вот я вашим родителям сейчас…

      Не дав ей закончить фразу, я щелкнула пальцами левой руки и шепнула одно слово. Проводница дернулась, пошатнулась и схватилась рукой за лоб. Ожесточенно потерла его, потом опустила руку, скованным голосом произнесла «Курите, курите, товарищи» и вернулась в вагон, с силой хлопнув дверью.

      – Сдаст? – испугано спросила Лидочка

      – Нет. Я ее зачаровала, ты ж сама видела. Ты мне лучше про Верку расскажи.

      – А что Верка. Она красивая, отец у нее вроде танкист.

      – Простой танкист – а его дочка в кремлевской школе? Ну-ну!

      – Это вообще страшная тайна. Она понравилась самому Наркому и часто подает ему еду. Я слышала, как папа говорил с мамой про это. Нарком он вообще любит юных девочек… Только я тебе ничего не говорила, это страшная тайна.

      – Тайны я умею хранить получше многих!

      – Зоя, а ты комсомолка?

      – Увы. В нашей стране иначе нельзя.

      – А как же ты тогда ведьма?, – спросила Лидочка и попыталась таки затянуться папиросой. Опять неудачно: закашлялась.

      – Про ведьму – это секрет. Страшный: скажешь кому и все. Ночью ляжешь спать и…утром похоронят, – я попыталась изобразить фирменную улыбку лииси Рэйэлл, но мне, наверно, не удалось: глаза Лидочки опять наполнились слезами. – Не ной, это я шучу так! Ты ж моя лучшая подруга!

      Докурив, мы (хотя это громко сказано, курила в общем-то только я) вернулись в вагон. Я сделала еще один магический жест: один на саму себя, второй на Пустоглазую Куклу, чтобы убрать запах табака. После этого мы вернулись в купе, Лидочка легла спать внизу, а я, залезши наверх, принялась сканировать