1941, или Игры Сумрака. Александр Эдурадович Макаров

Ведьма Ужаса. С ее единственным зубом произносить дифтонги и трифтонги, которыми изобилует шиншийиский язык было непросто, – Но Гиммлер – это хорошо. Теперь вся структура СС будет работать на Коалицию Повелителей Наваждений! Кстати, а чем займешься ты, вэлииси?

      – Операцией «Подменыш», – ответила я. Скрывать это смысла не имело, тем более, что лииси Хээльмна сама хотела спровадить меня в Москву.

      – Отлично! Желаю успехов, – она скорчила рожу, которая, по ее мнению, должна была выражать крайнюю степень и ехидства и сомнения. Но мой взгляд, ей не слишком это удалось.

      После того, как связь прекратилась, я легла в кровать с намерением выспаться. Однако, мне долго не удавалось заснуть: я пыталась понять, что же изменилось во мне после принесения клятвы. С одной стороны, у меня явно добавилось самоуверенности – мне было даже приятно немного поддразнить могущественную лииси Хээльмну. С другой стороны, я кажется начала склоняться к тому, что политика Коалиции Артурианских Католиков отношении Земли – более правильная, нежели политика Коалиции Повелителей Наваждений. В частности, я почувствовала, что мне хочется не только успешно провести операцию «Подменыш», но и открыть какие-то новые возможности, доступные галитчанам. Я представила, что выступаю на Совете Рунной Пирамиды, о котором лишь слышала, с докладом об Открытии Путей – и то, какое изумлено-недовольное будет выражение у лииси Хээльмны. Мне откровенно нравилось то, что ее раздражает мой доклад. И еще я понимала, что если лииси Рэйэлл попросит меня сделать что-то – я выполню это, даже если буду не согласна с ней. Этот аспект Клятвы Высокой Верности меня не слишком радовал… но у любого действия есть и неприятные стороны. Интересно, а что чувствует лииси Рэйэлл? То, что она приняла мою Клятву, как-то изменило ее? Этого я не знала и спрашивать у лииси Рэйэлл мне почему-то не хотелось…

      Часть 2. Вне ІНЦІ

      Поварской Надсмотрщик (рассказывает Зоряна)

      Здание Львовского вокзала осталось прежним, но внутри я его не узнала: вонь, грязь, какие-то бабки с мешками, злобно смотрящие на всех. Орущие чумазые дети. Мужики, смачно плюющие на пол. Мерзость в общем. Да и сама я выглядела не лучше: знакомые Шульца, которым он передал меня, после того как мы с ним нелегально пересекли границу СССР, выдали мне отвратительное грязное пальто серого цвета, облезлый платок и валенки: такие войлочные сапоги мерзкого вида и очень неудобные. Еще более неудобным было нижнее белье – отвратительные, натирающие всюду, где можно, чулки, крепящиеся к некой пародии на пояс. Особым шиком этого изделия были заменяющие крючки и пуговицы кусочки веточек на веревочных петлях. Как сказала Ольга, жена одного из бойцов УПА, теперь тут все так одеваются, а городские пуговицы – вообще дефицит. Этот портновский шедевр надевался поверх сатиновых трусов – очень продвинутая деталь гардероба для колхозницы! Верха этот комплект не предусматривал. По словам Ольги, бюстгальтер – непозволительная роскошь, которая водиться не у каждой взрослой женщины.