Ушли, чтобы остаться. Юрий Мишаткин

неокрепший мальчишеский голос.

      Напрямик, сквозь чащобу, я двинулся на песню, а она зашагала навстречу – тревожная и горькая.

      Напрасно казачка его молодая

      Все утро и вечер на север глядит,

      Все ждет не дождется с далекого края,

      Когда ее милый казак прилетит…

      Песня умолкла так же неожиданно, как возникла.

      – Здравствуйте!

      У молодой поросли дубков на меня лупанился мальчишка дошкольного возраста, лицо усыпала гречишная шелуха веснушек, которые сливались на носу в кляксы.

      – День добрый, – ответил я, – что за песню пел?

      – Казачью, ее мамка иногда поет, лучше моего выходит. А я вас, дядя, знаю: спали и губами смешно шевелили, будто с кем-то разговаривали, – мальчишка вытянул губы, зачмокал: – Вот так!

      – И я знаю тебя.

      – А вот и нет. Когда люди спят, они лишь сны видят.

      – Тебя зовут Егором.

      – Мамка это сказала?

      – Нет.

      – Тогда дядя Петр.

      – Снова не угадал.

      По-взрослому Егорка сдвинул на затылок фуражку, почесал лоб.

      – Значит, все-все знаете?

      – Все не все, а кое-что известно, – признался я.

      Егорка словно ждал подобного ответа:

      – Тогда скажите: куда дни уходят?

      Я растерялся.

      – Вот сейчас утро, затем будет день, потом вечер и ночь, и дня как не бывало, куда он уходит?

      Настала очередь мне чесать затылок.

      – Спрашивал мамку, а она говорит, что дни в другие страны спешат, чтоб и там было светло. А правда, что в городе столько домов, как тут деревьев?

      Не дожидаясь ответа, мальчуган закидал другими вопросами: как часы показывают время, почему охотникам позволено бить уток и зайцев, которые не делают никому ничего плохого, сколько лет может прожить человек, откуда берется град, как устроен самолет.

      Мальчишку интересовало так много, что я взмолился:

      – Не могу на все ответить, многого не знаю! Например, как устроен самолет.

      Глаза Егорки заскучали:

      – Вы же из города?

      – Быть горожанином не значит все знать. Разве сам в городе не был?

      – Н-не, – протянул Егорка. – Даже в хуторе ни разу. Мамка ходит туда за керосином, спичками, сахаром, солью, в лесничество за деньгами, а меня не берет.

      Я слушал Егорку и не мог поверить, что за свои годы мальчишка ни разу не был в хуторе, не говоря про станицу или город, не видел телевизора, не слышал радио, кроме охотников, изредка заглядывающих на кордон, не встречал людей – Петр не в счет, тот пользовался каждым удобным случаем увидеть Раису с сыном.

      Мальчуган продолжал задавать наивные вопросы, в которых его ровесники разбираются почище взрослых. Зачем, подумалось, Раиса сделала из сына затворника, ведь сама выросла среди людей, коль рассердилась на весь белый свет, почему озлобляет сына?

      Точно угадав, о чем я подумал, Егорка сказал:

      – Мамка говорит, что есть люди, от которых не дождешься добра. А дядя Петр добрый, жаль,