Собрание сочинений. Том 2. Царствие земное. Виктор Ростокин

поступок»: подглядеть, выследить…

      Осторожно я шел за нею. Вот уже окраина селения. Мост. За мостом роща. Заросли. Затаившись за стволом липы, я наблюдал поразившую меня картину. Полянка вся была завалена увядшими… букетами. Девочка положила охапку свежих цветов, опустилась на колени. На ее щеках заблестели слезы. Вскоре она выпрямилась, огляделась. И направилась той же стежкой, по которой пришла сюда. В одном месте остановилась, задумчиво вглядевшись в стежку – в траве заметила посторонние следы (мои следы!).

      …Вечером девочка пришла ко мне домой.

      «Сейчас скажет, зачем за ней следил? Начнет стыдить: такой большой дядя, да еще стихи пишет! Ну и в том же духе!» – смущенно подумал я, совершенно не предполагая заранее, что ей ответить в свое оправдание. В эту минуту я откровенно пожалел: чего ради сунулся? Ну несмышленая еще, ветер в голове. И не цветы… так еще что-нибудь вытворяла бы. К примеру, палкой разбивала в окнах стекла или анонимными телефонными звонками в полночь тормошила спящих односельчан-пенсионеров. В таком переломном возрасте разве мы, ныне взрослые, лучше были? Разоряли птичьи гнезда, лазили по чужим садам, подглядывали, как голые женщины в Бузулуке купались. Разве от здравого смысла исходили наши поступки и действия?

      – Дядя, мне можно сесть?

      Я указал ей на кресло.

      – Нет. Лучше на табуретку.

      – Кофе будешь?

      – Я кофе не люблю.

      – Чай?

      – От чая голова кружится.

      – А калиновое варенье?

      – Калиновое? Никогда не пробовала.

      Она взяла ложку. И, глядя на нее, как в маленькое зеркальце, сказала:

      – Это здорово, когда под твоим окном цветет куст калины! Ночью белые бутоны светятся…

      Вдруг она часто заморгала ресницами, ее некрасивое лицо плаксиво сморщилось. Она захныкала:

      – Никто меня не понимает, не жалеет! Только и знают, что орать и лупить! И ты с ними заодно! А я думала…

      – Как ты догадалась, что я тебя выследил?

      – Никак. Не твое дело.

      – Успокойся.

      – Я умереть хочу, мне надоело жить. Скучно. Муторно. Противно в школу ходить. Противно людей видеть.

      – И меня? Я ведь тоже… Вон поперся за тобой, как последний сыщик-подлец.

      – Это меня особо не волнует. Ты же все равно не разгадал мою тайну.

      – Да, поляна… ворох умирающих цветов… Что же это значит?

      – А ты не проболтаешься?

      Девочка, прищурившись, внимательно посмотрела мне в глаза:

      – Поклянись!

      – Клянусь…

      – Скажи: «Клянусь честью поэта!»

      – Клянусь честью поэта!

      – Теперь верю.

      Она с кроткой детской удовлетворенностью вздрогнула всем худеньким телом, шумно вздохнула, весело приказала:

      – Пообещал угостить калиновым вареньем… Тащи.

      Я выставил на стол банку.

      – Вот здорово!

      Варенье было крутое. Она отколупнула кусочек, положила в рот:

      – Слаще шоколада!

      – Не