Вторая попытка. Владимир Хачатуров

ну тогда, скорее всего, Владислава Ходасевича…

      – Честно?

      – Ей-ей, Эмма Вардановна. Жаль, что я некрещеный, а то бы перекрестился и воскликнул: «Видит Мнемо… то есть Бог, не вру!»

      – Ну что, – обратилась училка к классу, – поверим ему на слово, ребята, или пусть еще одно стихотворение Ходасевича прочитает, а мы сравним?

      – А что там сравнивать? – не удержался Чудик Варданян не пожаловаться на тягомотину. – Чарара́-ра – чарара́… Лучше бы анекдот какой-нибудь рассказал…

      На него зашикали со всех сторон, обозвали неуком, дураком, невеждой, бескультурным типом и другими нехорошими, принятыми в приличном обществе, словами. Один только сосед по парте, Рачик-Купец, никак не обозвал, а ткнул в бок и объяснил на доходчивом армянском конфиденциальным шепотом всю глупость его поведения, потому как до конца урока осталось всего ничего, нового уже не зададут, старый спросить не успеют, так какого ляда ты возникаешь, вместо того, чтобы сидеть, помалкивать и тихо радоваться жизни…

      – Сравним, сравним! – настаивали между тем энтузиасты немедленной атрибуции.

      – OK, compare:

      Webster was much possessed by death

      And saw the skull beneath the skin;

      And breastless creatures under ground

      Leaned backward with a lipless grin[20].

      Продолжить ему не позволили протестующие возгласы с мест: «Это нечестно!», «Долой перевод, даешь оригинал!», «Кончай выпендриваться!» и «Այ տղա, հերիք չեղա՞վ մեր հոգու հետ խաղաս»[21].

      – Брамфатуров, не хами, – проникновенно попросила Эмма Вардановна.

      – Ну вот, двух эмигрантов уже и перепутать нельзя, – надул губки Брамфатуров. – Сразу в хамы записывают… Ладно, будет вам Ходасевич:

      По дому бродит полуночник —

      То улыбнется, то вздохнет,

      То ослабевший позвоночник

      Над письменным столом согнет.

      Черкнет и бросит. Выпьет чаю,

      Загрезит чем-то наяву.

      …Нельзя сказать, что я скучаю.

      Нельзя сказать, что я живу.

      Не обижаясь, не жалея,

      Не вспоминая, не грустя.

      …Так труп в песке лежит, не тлея

      И так рожденья ждет дитя.

      – На этот раз вроде как не надул, – поскреб в затылке Седрак.

      – Ты уверен? – не скрывая скепсиса, спросила Эмма Вардановна.

      – Я понял! – возопил сущим Архимедом Сергей Бойлух. – Это он свои стихи под видом чужих нам подсовывает!

      – Ты мне льстишь, Бойлух. Где Кура, где мой дом!..

      – Идея! – осенило еще одного, на этот раз Артура Гасамяна. – Давайте свяжем его и подвергнем пытке. Сразу признается, чьи стихи он нам вместо чьих втюхал!

      – Без шума и пыли не получится, – тоном профессионального сноповязальщика протянул Виктор. – Здоровый лось…

      – Ну хорошо, хорошо, уговорили: вспомнил я, чьи это стихи. Георгия Иванова. Но если вам так загорелось послушать мои шедевры, то ради Бога, у меня ведь совести практически не осталось. Только, чур, потом не жаловаться на мои ча-ра-ра…

      Отравлен хлеб, и воздух выпит.

      Как трудно раны врачевать!

      Иосиф, проданный в Египет,

      Не мог

20

Ладно, сравнивайте:

Вот Уэбстер, смертью заворожен —Его из гулкой темнотыВлекли безгрудые созданья,Безгубые манили рты. (англ.).(Из стихотворения Томаса Стерна Элиота «Аромат бессмертия», перевод В. Шубинского)

21

Эй, парень, не буди лиха! (армян.).