Сестрица. Дженнифер Доннелли

испугалась, что вот сейчас королева вырвет его из ее груди и сердце, окровавленное, будет биться у нее в ладони.

      Но вот Танакиль опустила руку.

      – От него отрезали кусок, кусок и еще кусок, – сказала она. – Сердце Эллы таким не было.

      «Откуда она знает?» – поразилась Изабель и мигом все поняла.

      – Так это была ты, – прошептала она изумленно. – Это ты помогла Элле попасть на бал!

      А они-то с Тави ломали головы, где сводная сестра взяла карету, лошадей, лакеев, кучера, платье и хрустальные туфельки в придачу. И как она потом выбралась из своей комнаты, где ее заперла Изабель, поджидая принца. Теперь она знала ответ.

      – Подумаешь, превратить тыкву в карету, мышей в коней, а пару ящериц в ливрейных лакеев… детская забава, – фыркнула Танакиль. И снова уставилась на кролика.

      Пульс Изабель опять участился. «Если ей ничего не стоит превратить тыкву в карету, на что еще она способна?» – мелькнула у нее мысль. Изабель даже забыла про страх. В ее душе вспыхнула надежда.

      – Пожалуйста, ваша милость, – взмолилась она. – Помогите и мне тоже.

      Танакиль с неохотой оторвала взгляд от кролика.

      – Помочь Элле было легко, но я ничего не могу сделать для такой девушки, как ты. Внутри тебя – сплошь чернота и горечь. Они заполняют пространство, которое занимало твое сердце, – сказала она и отвернулась.

      Изабель рванулась за ней.

      – Нет! Подождите! Пожалуйста!

      Королева фей стремительно обернулась, уголки губ приподнялись в хищной усмешке.

      – Зачем, девочка? Элла знала, чего хочет ее сердце. А ты?

      Изабель осеклась, но надежда придала ей смелости. Желания вскипели в ее душе, рожденные воспоминаниями о том времени, когда она была счастлива. Перед ее внутренним взором проносились книги и мечи, кони, Дикий Лес. Летние дни. Венки из ромашек. А еще она вспомнила поцелуй и клятву.

      Изабель открыла было рот, чтобы попросить у феи все это, но прикусила язык, прежде чем слова успели сорваться с него.

      То, чего ей хотелось больше всего, сильнее всего, неизменно оказывалось чем-то неправильным… не тем, чего нужно было хотеть. Желания всегда доводили ее до беды. Разбивали ей сердце. Ведь все, чего хотела она, предназначалось другим. Так сказал ей мир. Зачем же начинать снова? Зачем опять причинять себе боль?

      Хотя есть, пожалуй, одна вещь, которая может изменить многое. Люди перестанут ненавидеть ее, Изабель. Она станет такой, какой ее хотела видеть Маман, получит то, чего от нее требовали и жена пекаря, и Сесиль, и все в деревне, и старый купец, и ухажеры, приходившие к ним в дом, вообще все.

      Изабель взглянула прямо в глаза Танакиль и сказала:

      – Я хочу быть красивой.

      Рычание заклокотало в горле королевы, и Изабель подумала, что, должно быть, ошиблась с ответом, но королева не сказала «нет», а лишь ответила:

      – Желания просто так не исполняются. Их надо заслужить.

      – Я сделаю все, что угодно, – пылко сказала Изабель.

      – Все смертные так говорят, – заметила Танакиль и презрительно