Выжить в лесу Междумирья. Александр Либих

Николай почему-то никогда не задумывался о том, как правильно говорить на родном языке.

      Кипя от злости, друзья по-прежнему лежали за бугорком и пытались приободрить друг друга, хотя ясно было, что теперь уже ничего хорошего не жди.

      – Ах, милая Софи, я вижу на перилах темное пятнышко – очень похоже, что не тронутое вашей тряпочкой!

      – Голубчик, мог бы ты на минутку закрыть клювик или чирикать немножко потише, чтобы госпожа фея не слышала? – прошептала девушка, упрямо продолжая чистить ковровую дорожку на лестнице.

      – Но как же пятнышко?

      – Оно тебе привиделось.

      – Нет, это был не мираж, не фата-моргана! Если ваши прекрасные ножки сделают два шага вверх, то я уверен, что снова увижу обойденный тряпочкой участок!

      – Так я никогда не закончу воскресную уборку и не успею испечь торт на ужин! Вместо пышных крошек с масляным кремом тебе придется клевать черствый, очень старый сухарик. Кажется, у меня есть один такой, уже позеленевший.

      – Надо его сейчас же выбросить!

      – Я стараюсь ничего не выбрасывать – в хозяйстве все может пригодиться. И вообще, малыш, мое плечо устало тебя держать!

      – Простите! – Чир перелетел на другое плечо девушки.

      На втором этаже скрипнула дверь, и на лестничную площадку вышла крылатая женщина. Она удивленно и строго посмотрела на щегла.

      – София, почему наш гость не в клетке?

      – Он… госпожа фея, наш гость – поэт и композитор!

      – Тем более! Ты уже забыла, что я тебе о них рассказывала?

      – Нет, госпожа, но господин Чир такой маленький и добрый!

      – Они все кажутся чудаковатыми и добрыми, однако для глупой крестьянской девушки нет никого опасней, чем странствующий трубадур! Если господин Чир не хочет в клетку, то, возможно, он предпочитает окаменеть? Он довольно пестрый, и статуэтка получится красивая, тебе даже не придется его подкрашивать, разве только края крыльев и, может быть, хвостик.

      – Нет-нет, госпожа фея, разрешите мне принести клетку! Наш гость знает много веселых песенок!

      – И грустных?

      – О да! Он может петь очень жалобно и… и может печально молчать – все, что вы прикажете!

      – Ну хорошо, София, неси клетку, но пошевеливайся – уже давно надо было уборку закончить!

* * *

      – И в фонтан написаю!

      – Еще полчаса ждем, и конец им, все!

      Нахохлившийся Чир сидел на кухне в клетке, подвешенной к потолку.

      – Миленький, не обижайся, – прошептала София. – Я самую большую клетку выбрала. Раньше в ней жила ворона Варя.

      – Потом ей надоело в клетке каркать, и она улетела на волю?

      – Да… можно так сказать. Я ее поставила на скамейку в саду, рядом с сорокой Степанидой.

      – У меня раньше тоже клетка была. Конечно, не с позолоченной проволокой и не такая большая, но мне нравилась. Часто ее вспоминаю. Я там кушал, ну и спал иногда: по рассеянности я мог не обратить внимания, что Коля уже брюки на стул бросил и с закрытыми глазами зевает, – значит, сейчас свет выключит, а в темноте у меня не было шансов