Звёздная болезнь, или Зрелые годы мизантропа. Вячеслав Борисович Репин

и, черт его знает, может быть, даже зависть.

      – Зависть? К еврею?!

      – Bitte, Niko! Das reicht jetzt! – заговорила Марта по-немецки. – Höre jetzt endlich auf Wein zu trinken! Oder willst du krank werden.[2]

      И опять над столом повисло молчание. Все трое какое-то время смотрели в неспокойную от ветра темноту парка, но каждый в свою сторону.

      – Что бы мы ни говорили, искусство не может быть предметом торга, – сказал кузен изменившимся голосом, пытаясь найти хоть какую-нибудь почву для взаимопонимания. – С этим я никогда не смогу согласиться.

      – Ты просто расист. В самом вульгарном смысле этого слова, – сказал Петр.

      – Да! – вспыхнул тот. – Да! Я их не люблю. И я уверен, что в душе вы их тоже не любите. Вы просто не хотите себе в этом признаться. Боитесь сказать себе правду, потому что не знаете, куда она вас заведет. И расизм тут ни при чем! Более страшных расистов, чем сами иудеи, нет на свете!

      – Niko, ich biete dich, halt den Mund![3]  – вновь взмолилась Марта. – Еще одно слово, и я уйду! Вы хотите продолжать вдвоем?

      – Что бы ты сказал в таком случае на то, что я еврей? – проговорил Петр с двусмысленной ухмылкой.

      – Вы?

      – Я.

      Кузен мерил его растерянным взглядом, не зная, как реагировать.

      – So ein Mist![4]  – пробормотал он, врезав кулаком по столу, и добавил: – Не верю!

      – Придется поверить, – сказал Петр.

      Николас перевел окаменелый взгляд на Марту, опять уставился на Петра, но тут поднялся из-за стола и выплеснул:

      – Тогда… катитесь вы к чертовой матери! – Он отшвырнул стул и стремительной поступью направился в дом.

      – Ну дает.., – произнес Петр после некоторого молчания.

      – Да просто выпил. Он же никогда столько не пьет, – сказала Марта с надрывом в голосе. – Ты тоже хорош.

      – Вот так я себе и представлял Австрию… Кожаные шорты с бубенцами. Не люди – а лбы какие-то, марсиане. Едят за троих. Говорят за десятерых.

      – Сам не знаешь, что мелешь… Он совсем не такой. Зачем ты сказал ему, что еврей? Зачем нести такую чепуху? Зачем говорить неправду?

      – Хотел посмотреть, что он на это скажет.

      – На подобную чушь?! И что? Увидел?

      – Все однажды попадают в такой переплет. Единственный способ что-то объяснить человеку – это дать ему возможность побыть в шкуре другого. Словам никто не верит.

      – Ты жалеешь, что я его пригласила?

      – Нет, не жалею. Просто устал от выяснений.

      – Он совсем не такой, – вновь заверила Марта. – Ему хорошо у нас, и он вспыхивает. А ты, вместо того чтобы промолчать, разжигаешь его своей манией всему перечить. У тебя талант выявлять в людях недостатки, давно это заметила. Ты специально ставишь людей в такие ситуации, чтобы проверить: выдержит или сломается. Но ведь нет таких людей, кто мог бы выдержать такой экзамен!

      – О чем мы говорим? Он просто юный, самоуверенный дурак!

      Отведя взгляд в темноту, Марта насупленно молчала.

      – Как хочется покоя! –

2

Прошу тебя, Нико!.. Хватит хлестать вино! Тебе будет плохо (нем.).

3

Нико, умоляю тебя, больше ни слова, пожалуйста! (нем.)

4

Черт знает что! (нем.)