Сто тысяч франков в награду. Жюль Лермина

крикнул молодой человек.

      Пес ответил громким лаем. «Все хорошо!» – подумал молодой человек и тоже начал спускаться. Он уже почти достиг дна, как вдруг сверху до него донесся звук глухого удара и пронзительный крик. Произошло вот что: когда Сильвен скрылся в колодце, два человека выскочили из лесной чащи. Один из них был небольшого роста, сутуловатый, со смуглым лицом. Он кинулся на Аврилетту, которая, стоя на коленях, молилась за Сильвена и Давида. Она вскрикнула, но черный кусок материи, наброшенный ей на голову, заглушил крик. Чья-то сильная рука опрокинула бедняжку на землю, и тогда второй человек подбежал к открытому отверстию. Сильным ударом ноги он вернул камень на прежнее место и таким образом замаскировал вход в подземелье. Затем быстро засыпал вырытую собакой яму землей и ветками.

      Его сообщник в это время поднял Аврилетту и уже собирался бежать.

      – А что, – сказал его подельник, – папаша Куркодем, это хорошо, что жена прогнала нас. Мы пришли как раз вовремя!

      VIII

      Несчастный музыкант, запертый в жандармерии Клер-Фонтена, первую ночь провел в мрачной комнате с низкими потолками и железными решетками на окнах. Проклятое одиночество! В ушах Давида все еще раздавались злобные и полные ненависти крики толпы, которая следовала за ним до самой жандармерии. Он еще долго сидел неподвижно, с опущенной головой и не мог собраться с мыслями. Весь этот день казался ему кошмарным сном, от которого он уже не надеялся очнуться. Его слабый безвольный характер мешал ему бороться; более того, он поставил на себе крест. Однако едва ли он осознавал всю серьезность обвинения, возводимого на него.

      Он убил Элен! Когда эта мысль приходила ему в голову, он начинал дрожать всем телом и в страхе озирался вокруг, всячески стараясь припомнить подробности ужасной трагедии. Но при всем желании ему ничего не удавалось вспомнить. Между тем Элен была убита, но кем? Он знал, что ни в чем не виновен, но не мог выйти на след настоящего убийцы. «Не было ли у нее врагов? – думал он. – Но нет, это невозможно!»

      Теряясь в догадках, Давид припоминал тот крик, что вырвался у него из груди, когда он очутился перед трупом: «Это не Элен!» Теперь он задавался вопросом, как у него мог вырваться этот крик. Давид узнал черты лица той, которую втайне любил, тем не менее он усомнился! Почему? Наверно, потому что на лице покойницы застыло выражение жестокости, которого в ангельском, добром личике Элен Давид никогда прежде не замечал.

      В страшном волнении прошла первая ночь заключения. Давиду грезились невероятные видения. То он видел себя на скамье подсудимых, то слышал свой смертный приговор, то ощущал, как издали к нему приближается палач и кладет свою тяжелую руку ему на плечо. Давид силился закричать, но голос его не слушался. Он хотел бежать, но дрожавшие ноги не повиновались ему.

      На следующее утро в Трамбле прибыли судебные власти из Рамбуйе. Следствие шло своим чередом, но не привнесло ничего, что могло бы пролить свет на это таинственное преступление. Но разве требовалось еще какое-то доказательство, кроме письма, которое было найдено в комнате Давида?

      Главным