Комната в гостинице «Летучий дракон»; Дядюшка Сайлас. Джозеф ле Фаню

гарпий, все жаждущее наживы население накинется на вас и будет бороться за ваши деньги между собой, и вскоре это безумие поглотит вас целиком.

      В эту минуту я почувствовал, как сосед с правой стороны толкнул меня локтем. Повернувшись на стуле, он, должно быть, нечаянно задел меня.

      – Клянусь честью солдата, ни у кого из присутствующих рана на теле не заживет так быстро, как у меня! – громогласно заявил он.

      Эти неожиданные слова были произнесены грубым и резким голосом. Я чуть не подпрыгнул на стуле и оглянулся: возле меня сидел тот самый офицер, бледное лицо которого испугало меня во дворе. Он осушил стакан красного вина и со свирепым видом вытер рот, а затем снова заговорил:

      – Ни у кого, доложу я вам! Это не кровь, это живая вода. Не говоря уже о моем росте, силе мышц, ширине кости и размеру кулака – клянусь всеми духами преисподней, я голыми руками сразился бы со львом, выбил бы ему зубы и засек бы его до смерти собственным его хвостом. Не говоря, повторяю, обо всех вышеперечисленных качествах, которыми я обладаю, я стою шести человек на войне из-за одного свойства – быстро излечиваться от ран. Хоть распори мне кожу, хоть проткни насквозь, хоть на клочки разорви осколками гранаты, и природа опять сложит меня целым и невредимым скорее, чем ваш портной успеет скроить новый мундир. Ей-богу, господа, вы бы захохотали, если бы увидели меня голым. Взгляните-ка только на мою руку: вот тут меня хватили саблей по ладони до самой кости, когда я силился закрыть голову, уже раненную тремя ударами штыка, и что же? Спустя пять дней я играл с пленным английским генералом в шары у ограды монастыря Санта-Мария-де-ла-Кастита в Мадриде. В Аркольском сражении, черт возьми, ух как тяжко мне пришлось! Мне всадили в одно и то же время две ружейные пули в ляжки, две картечные в икру, конец пики в левое плечо и осколок бомбы в дельтовидную мышцу, да штык в ребра, при этом еще сабельным ударом снесли мне с добрый фунт мяса с туловища и снарядом угодили прямо в лоб. И при этом вокруг стоял пороховой дым, от которого можно было задохнуться. Довольно живописно, ха-ха! И все это произошло быстрее, чем вы успели бы вскрикнуть: «Ах!» Что же вы думаете? Полутора недель не прошло, как я уже шел маршем без сапог, лишь в одном штиблете, несокрушимый как скала, воодушевляя своим примером всю роту.

      – Браво! Брависсимо! Вот молодец! – воскликнул в воинственном азарте толстенький, маленький итальянец, занимавшийся изготовлением зубочисток и колыбелей из плетеных ивовых прутьев на острове Богоматери. – Молва о ваших подвигах разнесется по всей Европе. История этих славных войн будет написана вашей кровью!

      – Не стоит говорить об этом. Сущий вздор! – воскликнул военный. – Недавно в Линьи, где мы в пух и прах разнесли пруссаков, осколок гранаты щелкнул меня по ноге, да и вскрыл мне, подлец, артерию. Кровь брызнула с такой силой, что за полминуты я потерял по меньшей мере с полведра. Еще один миг – и дух бы вон, но я с быстротой молнии сорвал с себя шарф, обвязал им рану, выдернул штык из спины убитого пруссака, продел его в концы шарфа, повернул раза два кругом и,