Блистательные похождения двух Аяксов. Владимир Анатольевич Маталасов

замечено, как какая-то мужская стать, а вернее – господин Пейдодна, по какому-то поводу проявляет своеобразную форму протеста в виде объятия фонарного столба.

      Другой же, господин иностранного происхождения, герр Дринькштоф, торопится на выручку первому.

      Он, распластавшись в двухмерном пространстве, совершая руками круговые движения, пытается безрезультатно «подплыть» к своему приятелю. Манюня сочувствует:

      ЧУБЧИК

      Правильно гласит неписаный закон: «Всё, что шатается, обязательно должно упасть». Не рассчитала братва сил своих, вот вам и результат.

      Проходят в дальний угол сада, куда едва долетают людской шум и звуки музыки. Слышно, как на смену игривому, весёлому, фугообразному пассажу приходят диссонирующие звуки фаготов, флейт и виолончелей, рождающие тяжёлое, тягучее маэстозо-состенуто, пробуждающее тоску и мрачные предчувствия.

      Вбирая плечи в голову, Иван Абрамыч сетует:

      БАБЭЛЬМАНДЕБСКИЙ

      Дедушка сквознячок что-то разгулялся. Как бы не застудиться. Давай-ка присядем да помолчим.

      Присаживаются на лавочку, укрываемые листвой акации. Ночь всё так же прекрасна. Ярко светит Луна, покрывая серебром лужайки и верхушки крон деревьев. Игриво перемигиваются звёзды.

      Откуда-то с юго-западной стороны доносятся звуки собачьей брехни. Воздух наполнен живительными струями ночной прохлады.

      Манюня делает попытку нарушить молчание.

      ЧУБЧИК

      А небо-то какое. Так и звездится, так и звездится. Сидим, не шелохнёмся, словно заминированные, а, Иван Абрамыч?.. Это просто какой-то частокол загадок, какой-то паноптикум. Что ни шаг, то открытие. Сплошной серендепити.

      Но Иван Абрамыч углублён в собственные мысли. Его молчание столь красноречиво, что Чубчик машет рукой и умолкает. Где-то куранты бьют полночь.

      Вдруг из-за кустов сирени доносится глас Монблана Аристарховича Кочергина-Бомбзловского:

      КОЧЕРГИН-БОМБЗЛОВСКИЙ

      Друзья мои! Где вы, чёрт бы вас подрал? Куда вы запропастились?

      Предвкушая окончание затянувшегося молчаливого диалога, Манюня радостно отзывается:

      ЧУБЧИК

      Мы здесь, туточки, Монблан Аристархович. Сидим вдвоём с Абрамычем как два сыча на одной ветке.

      Хозяин облегчённо вздыхает:

      КОЧЕРГИН-БОМБЗЛОВСКИЙ

      А-а-а-… Вот где вы спрятались. А ведь подумал, ушли, черти, даже не попрощались. Слава Богу, вы ещё здесь, а значит и не откажитесь переночевать у меня, в этой скромной обители.

      Манюня удивляется:

      ЧУБЧИК

      Вы так говорите, Монблан Аристархович, будто гости уже разошлись.

      КОЧЕРГИН-БОМБЗЛОВСКИЙ

      А почему бы им и не разойтись? Вот уже как десять минут полночь пробило.

      ЧУБЧИК

      И что? За такой короткий промежуток времени все успели куда-то испариться?

      Бабэльмандебский и Чубчик прислушиваются. Действительно, в воздухе висит ночная тишина, нарушаемая лишь только звуками природы и шуршанием гравия под ногами трёх стáтей, направляющихся к зданию особняка. Иван Абрамыч удивляется:

      БАБЭЛЬМАНДЕБСКИЙ

      Куда