Блистательные похождения двух Аяксов. Владимир Анатольевич Маталасов

Абрамыч задумывается. Философски замечает:

      БАБЭЛЬМАНДЕБСКИЙ

      В этом что-то есть!

      БОСФОР-ГИБРАЛТАРСКИЙ

      Есть и то, что жизнь преподнесла ей большой подарок: глупость неимоверную. У ней извилин – и тех одна, да и та прямая, мысли зацепиться не за что.

      Панас Мартыныч грозно смотрит на Маньку Падекале.

      БОСФОР-ГИБРАЛТАРСКИЙ

      (продолжает)

      Постучать по твоей башке, так звон, небось, на всю округу стоять будет.

      Манюня, будучи не в силах сдержать себя:

      ЧУБЧИК

      Ну, ладно, дядя! Скажу тебе по секрету: наша глупость продлевает нам жизнь. Поизмывался над дитём, и хватит. Отпусти страдалицу.

      Инквизитор ещё раз тянет свою жертву за ухо и, наконец-то, отпускает. Напутствует:

      БОСФОР-ГИБРАЛТАРСКИЙ

      Ну ладно, иди уж, только на глаза мне больше не попадайся.

      «ДАЛЬШЕ»

      БОСФОР-ГИБРАЛТАРСКИЙ (ПРОД.)

      А своим бой-скаутам, разведчикам сопливым, значит, пакостникам этим, скажи,…

      Молча сморкается в платочек, торчащий из нагрудного кармана пиджака Манюни.

      БОСФОР-ГИБРАЛТАРСКИЙ

      (продолжает)

      … что, если оне и дальше будут продолжать безобразничать, то дядя Босфор-Гибралтарский быстро поставит всем им клизму большую для промывания мозгов, если они у вас, разумеется, имеются.

      Всё, ты свободна, дитя рокового стечения обстоятельств. Прощай!

      Он комично раскланивается на все четыре стороны.

      Но тут его рабочий механизм, на последнем поклоне, вдруг срабатывает на выхлоп. Девчушка вскидывает брови, резюмирует:

      МАНЬКА ПАДЕКАЛЕ

      Э-э, клапан, кажись, прохудился.

      Я не стала бы, дядя, спать с тобой в одной палатке.

      И вообще, я вас осуждаю уже только за одно то, что вы есть!

      Весь этот обвинительный монолог Манька Падекале произносит гневной скороговоркой.

      Панас Мартыныч даже и опомниться не успевает. Лицо его превращается в одно сплошное багровое пятно. Усы округляются, а глаза встают дыбом.

      Маньки и след простыл, а он ещё не может выйти из полуобморочно-столбнячного состояния.

      Потом и его, как ветром сдувает. Видимо, у него созрело определённое решение свершить вендетту над распоясавшимся, обнаглевшим созданием.

      ИНТ. ЗАЛА ОСОБНЯКА – ВЕЧЕР

      Бабэльмандебский и Чубчик выходят в залу. Здесь царят всеобщие оживление и праздничное настроение.

      Звучит музыка, танцуют пары. За столами и столиками провозглашаются тосты, сопровождаемые звоном хрусталя.

      В саду зажигаются и кружатся шутихи. Сверкают блёстками разноцветных огней запускаемые с крыши особняка фейерверки.

      Когда Бабэльмандебский с Чубчиком проходят мимо сбившихся в небольшую кучку гостей, до их слуха доносится ГОЛОС:

      ГОЛОС

      Как? Вы разве не слышали потрясающую новость? Некто Мордухан Мордубей у всеми нами уважаемого Скорпиона Серапионовича Бодун-Сморкуновского стибрил, самым наглым образом, капитал каких-то двух порядочных джентльменов: кажись – капитал Карла Маркса и Фридриха Энгельса. Каково, а, я вас