Люди и куклы (сборник). Василий Ливанов

какой-нибудь отель.

      – С милым рай и в шалаше. – Елизавета Витальевна встала из-за стола и перешла в кресло в углу комнаты.

      – Алексей, – проговорила старая графиня, – в последнее время от тебя слова не добьешься. Я хочу знать, как ты намерен дальше жить?

      – У Алексея Алексеевича есть средства, – сказала из своего угла Елизавета Витальевна.

      – Какие это средства по нынешним временам! – махнула рукой Софья Сергеевна.

      – Большие. Очень большие. – Елизавета Витальевна точно рассчитала эффект. – Двести пятьдесят миллионов золотом.

      Платон застыл с открытым ртом. Горчаков опустил глаза.

      Старая графиня смотрела на старшего сына не мигая.

      – Это правда, Алеша? – тихо спросила старая графиня.

      – Почти правда. Правда, что двести пятьдесят миллионов, но неправда, что мои.

      – Так чьи же? Объяснись.

      – Да уж объяснись, пожалуйста. – Брат Платон обрел дар речи. – Такие деньги – не фунт шоколада.

      Алексей встал, прошелся по столовой.

      – Эти суммы, – начал он говорить с расстановкой, словно читал лекцию, – аккредитованы царским правительством на войну, на вооружение русской армии. Как военный атташе России во Франции, в союзной стране, я несу за них ответственность. Суммы эти распределены по различным банкам, в основном находятся в Банк-де-Франс. Я не стану вам объяснять, это долго и не нужно, каким образом сложилось так, что ни одного су нельзя получить без моей подписи. Вот и все.

      Алексей сел и закурил.

      – Так. Так. Так. – Платон старался осмыслить полученную информацию. – Государь отрекся. Временное правительство кануло в Лету. Так. Ты обязан отчитаться в этих суммах перед правительством Франции?

      – Нет. Сам военный министр Франции подписал договор, по которому я единолично распоряжаюсь этими суммами. В то время это было выгодно французам, снимало с них всякие денежные обязательства.

      – Так кому же они принадлежат?

      – России.

      Теперь поднялся Вадим Горчаков:

      – Какой России? Той самой России, которую мы знали, любили, больше не существует. И ты это прекрасно понимаешь. Путь назад для нас отрезан. Мы не можем жить в раю для кучерских детей, жидов, дворников и кухарок. Да нам и не дадут там жить: нас там расстреляют, повесят только за то, что мы – это мы. Сегодня мы и нам подобные – все, что осталось от России. И если эти проклятые деньги принадлежат России – они принадлежат только нам.

      – Нам! Мы! Нам!!! – Алексей вскочил. – Мы, Николай Второй!

      – Замолчи! Ты присягал! Ты забыл про кавалергардский штандарт, перед которым мы приносили присягу, поклявшись защищать царя и Отечество до последней капли крови!

      – Царя? Кто он теперь для нас?

      Друзья встали друг против друга.

      – Как бы мы судили солдата, покинувшего строй, да еще в бою? И что прикажешь думать о «первом солдате» Российской империи, покинувшем во время войны свой пост главнокомандующего, наплевав на то, что станет с русской армией? Уж на что жалкой фигурой казался мне всегда Павел Первый, но и тот нашел в себе