Лес проклятых. Елена Усачева

метнулась за порог, хлопнула дверью террасы, скатилась по ступенькам. От смородины прут не подойдет, у яблони она ветку не сломает. Может, швабру взять?

      – Опять? – Рядом с ней стояла Ира.

      Катя топнула ногой, запуская швабру в огород.

      Сколько можно попадаться на одну и ту же шутку! Когда брату хочется избавиться от надоедливых сестер, он неизменно посылает их за чем-нибудь – за палками, за листьями березы, за песком…

      Катя кинулась обратно в избу. Пашка сидел на диване и прямо из бидона допивал молоко.

      Обидно до жути!

      – Лопнешь! – зло выкрикнула Катя.

      – Не успею. – Пашка кулаком вытер молочные усы. – Как водичка? – весело взглянул он на вторую сестру.

      – Мокрая, – ответила Ира, залезая на печку за сухой одеждой. – Пойдешь купаться, станешь тонуть, нас не зови.

      – С чего это я буду тонуть? – Павел добродушно улыбался, как кот, наевшийся сметаны.

      – Литр молока утащит тебя на дно, – выдала свой приговор Ира.

      – Ничего, я как-нибудь договорюсь с местными водяными, чтобы они меня поддержали, – благодушно ответил брат.

      – Иди, они тебя как раз на берегу заждались! – крикнула Ира, скрываясь за занавеской в комнате.

      – Правда, что цыганка Валя колдунья? – спросила Катя, усаживаясь рядом с братом на диване.

      Она его немножко любила. Совсем крошечку. Поэтому про выпитое им молоко тут же забыла. Главное, что ее не гонят, а можно вот так тихо посидеть около него, такого большого, сильного, способного делать абсолютно все. Пашка мог даже на руках ходить. Во!

      – Глупости, – отозвалась из-за занавески Ира. – Так могут думать только маленькие девочки.

      – Даже если она колдунья, – Павел отодвинул от себя бидон, – молоко у них вкусное. Хотя, скорее всего, отравленное.

      – Как отравленное? – От ужаса у Кати вытянулось лицо. Мало того, что дома у них странные вещи происходят, они еще и людей хороших травят!

      – Ты что, не знаешь, что все цыгане только тем и занимаются, что изводят людей? – оживился Павел. – Однажды темной-темной ночью они выйдут из своего дома и отправятся в темный-темный лес. Там раскопают черный-черный холм. Достанут черный-черный гроб. Под крышкой на черных-черных подушках будет лежать белый-белый зуб. Его они бросят в свое черное молоко, и оно станет белым. Как будто нормальным. А на самом деле оно черное, ядовитое! Выпивший такое заколдованное молоко навсегда становится рабом цыган. Он прибегает к ним по первому зову, они кормят его останками убитых людей. И чем дольше человек у них служит, тем заметнее он превращается в большого страшного волка. Тот волк снует среди людей под видом собаки и, если учует в толпе знакомый запах того, кто раньше уже пил отравленное молоко, кидается на этого человека и тут же загрызает его… Быстро смотри – вот он! – заорал Пашка, подталкивая сестру к окну.

      Вдоль дороги бежала серая собака. Дойдя до их дома, собака остановилась, поглядела в их окно и вдруг совершила огромный прыжок в Катину сторону.

      – А-а-а!

      Катя руками