Сбежавшие сестры. Сэнди Тейлор

может уснуть стоя.

      Я любила маму и понимала, что она не может бесконечно выносить усталость и волнения. Я была уже достаточно взрослой, чтобы осознавать, что ей проще будет справляться с малышом, опасностями войны и всем остальным, если мы, старшие дети, отправимся туда, где безопасно. Значит, нужно уезжать. Но мне пришла в голову другая идея.

      – Почему бы тебе не поехать с нами, мам? – спросила я.

      Она покачала головой:

      – Пока не могу. Фредди совсем маленький, а я…

      – Что?

      – Я просто устала, Нелл.

      Она перевела взгляд на младенца, которого держала на руках. Личико Фредди немного оформилось, и он уже не напоминал недовольного старика. Теперь малыш стал очень даже милым. Он щурился, глядя на маму, и причмокивал губами. Она поднесла мизинец к его рту.

      – Я постараюсь приехать к вам, когда Фредди немного подрастет.

      – А как ты нас найдешь?

      – Вы мне напишете, когда устроитесь, и я буду знать, где вы.

      – Если не останется места, ты будешь спать со мной, – пообещала я.

      – Спасибо, Нелл.

      – Или мы с Олив ляжем вместе.

      – Конечно.

      – Так ты обещаешь к нам приехать?

      – Обещаю, – улыбнулась мама. – Это же временно, милая.

      Нам всем не хотелось оставлять маму, но Тони особенно упрямо повторял, что никуда не поедет. Когда папа ушел на войну, он остался единственным мужчиной в доме и чувствовал ответственность за маму.

      – А что, если она опять заболеет, а нас рядом не будет? – спрашивал братец.

      – Соседи ее не бросят, Тони.

      – Соседи нас не заменят! Они же не будут сидеть с ней всю ночь, верно?

      – Конечно, будут, если потребуется.

      Тони нахмурился:

      – Какой смысл нам вообще уезжать? Пустая трата времени. Почем они знают, что в деревне не будет бомбежек?

      – Ну наверняка-то они не знают, пожалуй, – ответила я. – Но зачем немцам фермы и деревни? Им нужно сбрасывать бомбы на города, железные дороги и порты. Зачем тратить их на коров и овец?

      – В любом случае я не поеду, и никто меня не заставит.

      – Ты маленький засранец, Тони Паттерсон, думаешь только о себе! А дело совсем не в тебе. Подумай об Олив, ей всего пять лет, и она жутко боится бомбежек, каждый раз трясется.

      – Ну так пусть Олив и едет. И ты с ней! Я ни тебя, ни ее не держу, так ведь? Уезжайте обе, тогда маме не придется за вас беспокоиться, а я о ней позабочусь.

      – Послушай, Тони, – смягчилась я. – Мне тоже не хочется уезжать, но, если маме так нужно, тебе придется поехать с нами. Мне нужна твоя помощь. Ты единственный мужчина в семье, и я знаю, что папа хотел бы, чтобы ты поступил именно так.

      – Мерзкая, вонючая, проклятая война! – завопил он.

      – Подумай как следует, Тони. Ради Олив. Просто обещай подумать.

      Брат кивнул и встал, ссутулившись, спрятав руки в карманы. Он пнул камешек и зашагал прочь по улице, шлепая по тротуару мысками ботинок. Рукава