Сбежавшие сестры. Сэнди Тейлор

тот.

      Я уставилась на раскрасневшееся личико Олив, очень надеясь, что с ней ничего серьезного. Всего несколько месяцев назад малышка Бетти Ормирод, наша соседка снизу, умерла от скарлатины.

      – Как думаете, мистер Бэкстер, у нее не скарлатина?

      – Жена лучше разбирается, спросим ее.

      Мы втроем сели поближе к огню, пытаясь отогреться. Олив прижалась ко мне, и я приобняла ее. Она заметно дрожала.

      – Мне холодно, Нелл.

      Миссис Бэкстер вошла в комнату с подносом в руках.

      – Кому хлеба с маслом? – спросила она, ставя его на стол.

      Мы с Тони взяли по бутерброду, но Олив только покачала головой.

      – Я беспокоюсь за Олив, миссис Бэкстер. Как думаете, у нее не скарлатина?

      – Надеюсь, нет, – ответила она. – А то мы все ее подхватим.

      – А как распознать скарлатину? – спросила я.

      – Кажется, должна быть красная сыпь. У Олив есть сыпь?

      Я приподняла кофточку сестренки. Ее спина была горячей и влажной от пота, но никакой сыпи я не обнаружила.

      – Сыпи нет, миссис Бэкстер.

      Олив снова закашлялась.

      – Что-то мне нехорошо, Нелл.

      – Это обычная простуда, милая, а вовсе не скарлатина. Скоро поправишься.

      Сестренка зевнула, и я поняла, что она с трудом держит глаза открытыми. Миссис Бэкстер подняла ее и отнесла в кресло, потом взяла одеяло, которое лежало на коленях у мужа, и укрыла Олив. Та мгновенно уснула.

      – Спасибо, миссис Бэкстер.

      – Ей сейчас лучше поспать, Нелл.

      Я прислонилась к креслу, глядя на спящую сестренку, на ее темные реснички, ярко очерченные на фоне бледных щек.

      Все вокруг говорили, какая красавица наша Олив. У нее были рыжевато-каштановые волосы, оттенявшие и без того светлую кожу, а карие глаза напоминали тающий шоколад. Я поправила упавшую ей на лоб прядку, и Олив пошевелилась. Я была рада, что у нее не скарлатина, но все же волновалась. Мистер Хикс, скупщик, говорил, что Олив слишком красива для этого грешного мира, и меня это пугало. И конечно, я не могла не заметить, что обо мне он такого не говорил.

      Меня часто сравнивали с ломтиком бекона: длинная, тонкая и жилистая, а еще у меня якобы «старушечий взгляд», что бы это ни значило. Мама уверяла, что со временем я обрету свою форму, но меня это не радовало, ведь я предпочла бы обрести какую-нибудь другую, чужую форму и стать наконец красивой. Ко всему прочему мои волосы были похожи на заросли непослушных кудряшек, с которыми мама изрядно намучилась. Старая миссис Бэнкс из квартиры над нами говорила, что они «съедают» мое лицо. Вот такой я была – длинной и тощей, со «старушечьим взглядом» и волосами, которые «съедают» лицо. Потрясающе, ничего не скажешь.

      – Будет и на твоей улице праздник, моя милая Нелл, – повторяла мама.

      «Уж поскорее бы», – думала я.

      Я заметила, что Тони начал нетерпеливо ерзать. Ему явно хотелось вернуться на улицу, где он мог слышать маму.

      – Нельзя вести Олив обратно на холод, – сказала я.

      – Можете