Смешно или страшно. Кирилл Круганский

не стали реставрировать, ― сказал Одри, ― конкуренты узнают, свистнут идею. Не надо.

      Ворота тоже были старые, как завуч нашей одинцовской школы. Две покосившиеся створки соединяла цепь с замком. “Фортификация”, ― подумал я. Из серо-синей будки неохотно вышел мужчина лет шестидесяти пяти, в камуфляжном костюме и кирзовых сапогах. На правом рукаве у него была нашивка: “За оборону Чемульпо”. Он отвязал овчарку от будки поменьше. Собака подозрительно смотрела на визитеров.

      – Пароль, ― сказал мужчина строго.

      – Варяг, ― ответил Одри. Мужчина расцвел.

      – Проезжайте. Солдат, сидеть, ― скомандовал он и открыл скрипучие ворота.

      – Это Всеволод Федорович. Это наш новый учитель физической культуры, ― представил нас Одри. Всеволод Федорович, мне пора, я просто привез вот. Введите в курс. Распорядок, пароли. Все по вашей части. А мне пора.

      Мы втроем пожали руки, Одри отдал мои вещи, Всеволод Федорович закрыл ворота и помахал Одри вслед. С ним мы сошлись быстро. Я физкультурник, он ― военный, далеко ли друг от друга лежали наши интересы?!

      Он повел меня по территории, крепко держа Солдата на поводке.

      – Значит, докладываю, ― сказал он. ― Все входы-выходы в количестве одного в моем ведении. Каждое утро всем учителям на мобильный телефон поступает сообщение с кодовым словом.

      – А Одри? ― спросил я.

      – Он заранее запросил. Далее. Подъем в восемь, завтрак в девять в столовой: это отдельное здание, я покажу. В десять часов первый урок. В одиннадцать тридцать ― второй. С часу до двух ― прием пищи. В два тридцать ― третий урок. В четыре ― четвертый. Дальше у всех свободное время. Можно читать. В пять чай. В семь тридцать ужин. Еще можно чай или кефир на ночь.

      – Как в больнице, ― пошутил я, ― я лежал.

      – Я тоже, ― обрадовался он, ― после Порт-Артура.

      Дружба с учителем истории не пропала для меня бесследно. Я не помнил про Порт-Артур наверняка, но был уверен, что он случился не вчера. Почему же Всеволод Федорович сказал “Порт-Артур”. Может, оговорился.

      – Эх, Порт-Артур, Порт-Артур, ― повторил он, и я понял, что это уж без ошибки. “Ладно, ― решил я, ― познакомимся еще ближе, спрошу”. Всеволод Федорович продолжал:

      – Девочек выводить за забор нельзя. Приказ господина Ставнина. Все наказания осуществляю я.

      – Какие наказания?

      – А как же? Она кто? Она девчонка. Ей юлить охота, а работать неохота. Тогда прихожу я с розгами.

      Я удивился:

      – Вы порете их розгами?

      – Точно так. А без розог-то путного не выйдет. Вот Фердинанд Семенович, который по языкам, тоже поначалу смеялся: “Ха-ха-ха, Всеволод Федорович, ви есть большой шутник”. А на втором же занятии Дашенька его за руку укусила, так он сам просился ее пороть. Но нельзя. Как уже говорено: порю только я. Так что, милый друг, не торопитесь Всеволода Федорыча осмеивать.

      – А… господин Ставнин одобряет это? ― спросил я.

      – Всецело. Поэтому случись что, у вас в спортивном