Чита – Харбин. Вальдемар Крюгер

разумеется с солью и забеленный молоком из «самоковочных[131]» стаканов, изготовленных из обрезанных бутылок, обмотанных снаружи берестой. И не сломается, стакан-то, и руки не жжет. Вот она настоящая мужицкая смекалка!

      Георгий, привыкший с раннего детства, день дневать, вечер вечерять[132], слушая вполуха болтовню Поршня и Значитца, гнал упорно сосновую стружку. У Гоши всегда было так, или работает, или пьет, делая и то и другое добросовестно. Оно и верно, чего время то зря терять, или?

      Сергей, отхлебывая чаек, улыбался в усы, покачивая головой. Опять кумы пушку заливают[133]. Похоже поддать уже успели. И действительно, Поршень и Значитца были слегка навеселе.

      – Гоша, че ты там гоношишься, забрось килу в саламат[134], садись к нам, чай пить будем, – откинувшись назад, пробормотал один из кумовьев.

      – Тебе Поршень бы токо по елани со Значитца сундулой хлынять[135], – отложив на момент в сторону работу ответил ему недовольно Георгий.

      – Ну чево супорничаешь, припаривайся[136] к нам, – откинув край войлочной попоны, Поршень извлек оттуда початый банчок спирта.

      Гоша вздрогнул. По его лицу скользнула улыбка, с того бы и начинал.

      – На паря, глянется[137]? – промолвил змей-искуситель.

      Второго приглашения не потребовалось. Выпив, говорили все четверо. Разом. Как водится в таких случаях, стали припоминать забавные случаи с участием некоторых участников пиршества.

      А чудаки были Значитца и Поршень еще те. Однажды, после «удачной» гулянки приплелся Поршень домой, лыка не вяжет. Потоптался, жрать хочется, а супружница спит. В кути темнотища, хоть глаз коли. Пошарился Поршень на кутнем столе – ничего, повел синюшней картошиной носа – ух как вкусно пахнет, щти на плите устоялись. А там не «щти», а чугунок с ополосками, да тряпка, какой супружница посуда мыла. Ну пьяному-то известно, море по колено. Взял чугунок, водицу выпил, а тряпку съел, да еще и похохатывает, лён попался, замуж пора[138].

      Наутро его Матрена хватилась, чугунок пустой. Ну думает укипела водица. Глянь туда, а помывочного струмента нет.

      Тут и благоверный ее нарисовался, сивушным перегаром разя. Спичку ко рту поднеси, полыхнет, аки Змей Горыныч после дня ангела у Бабы Яги.

      – Поршень, – супружница его тоже так величала, – ты чево там вчерась у кути гремел, как кот?

      – Жрать искал.

      Тут дошло до Матрены.

      – Так это ты водицу из чугунка выпил?

      – Ну я.

      – А тряпка где, съел что ли?

      – Тьфу ты, а я думал мясо с сухожильями попалось, – ответил Поршень, зычно икнув. Похмелиться бы.

      Второй кум, Значитца, тоже не лыком шит. Поставила хозяйка брагу нa самогонку, а он надыбал. Брагу выпил, а осадoк курям в пригон выбросил, чтобы улики, так сказать, уничтожить. Курицы-то поклевали, не понравилось, бросили, а петух, мужик ведь, нажрался на дармовщинку,

131

Самоковочный – самодельный; шутливое обозначение кустарно произведенной утвари.

132

День дневать, вечер вечерять – работать с утра до позднего вечера.

133

Заливать пушку – рассказывать небылицы

134

Гоношиться – хлопотать; забрось килу в саламат – заканчивай работу

135

Хлынять по елани сундулой – в прямом смысле означает ехать вдвоем на одной лошади, в переносном, как в вышеприведенном случае – бесцельно бродить, отлынивать от работы.

136

(За)супорничать – начать спорить, упрямиться; припариваться – присоединиться.

137

Глянуться – нравиться

138

Лён – сухожилия; в старину в шутку говорилось, если девушка могла прожевать лён, то ей можно было выходить замуж, т. е. она достигла возраста бракосочетания.