Чита – Харбин. Вальдемар Крюгер

колесо соорудит, топоры да ножи точить, или ручные жернова, гречуху молоть, будет из чего хозяйке колоба стряпать. Ручные жернова в каждом крестьянском доме имелись. Мужики побогаче ладили себе водяные мельницы. Опять прибыток, сдал в наем, мучица сама тебе в ларь течет. А самые-самые богатые, имели и паровую. Ну у этих зимой снега не выпросишь, ни о них речь.

      Практически все предметы домашнего обихода, одежда, обувь, и прочее-прочее производилось кустарным способом. Кое-что покупали у контрабандистов, китайскую дрель, кашемировую шаль супружнице, ну и спирт в банчках, хозяину утешение. Унты, олочи и олочки шили из шкур диких зверей, нитками из гураньих жил. Валенки подшивали самодельной дратвой (постегонкой) из сученого конопляного волокна. Вожжи и веревки делали из конского волоса, конскую упряжь – сыромяти. Выделанные шкуры, на пошив шуб и дох, отдавали бурятам, они являлись великими мастерами этого дела. Шапки шили из лисьих лап и шкур молодых зверей, от волчат до ягнят.

      С малого учились ребятишки у отцов, дедов и таких вот мужиков, как Георгий Рукосуев. Начинали со детской свистульки, потом черенок для лопаты, а там глядишь и тележное колесо.

      Позже, годы спустя, вспомнит Степа о виденном им в мастерской Рукосуевых. Никогда он не станет таким же мастером, как дядя Гоша, но это не так и важно. Его наглядные уроки помогут Степану Нижегородцеву в предстоящей, порой такой непростой, взрослой жизни.

      А пока живет он каждым наступающим днем, не думая о будущем, живя настоящим, как делают все молодые люди в этом прекрасном возрасте, когда кажется, что твоя первая седина, далеко-далеко, за семью горами.

      Едва забрезжил рассвет нарождающегося дня и багровое солнце еще и не думало выкатываться мельничным жерновом на небосклон, как Сергей Нижегородцев с сынами принялись косить. Первая пройденная ручка прогнала остатки сна. Прохладная роса приятно щекотала босые ноги парней, Сергей, боящийся змей, косил всегда в ичигах. В детстве его ужалила змея, с тех пор он никогда не выходил босым за переделы села. А змей действительно водилось в окрестностях Могойтуя уйма. Неспроста назвали буряты эти места «змеиной падью».

      В отличии от русских буряты, как, впрочем, и монголы, до появления русских в этих местах не готовили сена. Лето и зиму паслись их табуны в приволье степей на подножном корму. Но в снежные зимы и весной, когда пускали палы, скот тысячами падал от бескормицы, устилая трупами степь.

      Беря пример с русских, некоторые буряты и монголы занялись сенокошением, предпочитая однако выполнять привычную им работу – пасти скот. Чтобы иметь на зиму запас кормов монголы стали сдавать русским переселенцам сенокосные участки исполу, т. е. брать в оплату половину накошенного сена. Кроме того, русские казаки арендовали сенокосы на китайской стороне Аргуни, в Трехречье, входя в доверие к цинским мандаринам проверенным способом – сунув им по несколько самых что ни на есть обыкновенных российских рублей, имевших хождение в Китае и Монголии. Вот времена-то были!

      К