Лиса в курятнике. Карина Демина

обоих мальчишек любила той искренней любовью, за которую прощалось если не все, то многое. Она и умерла-то, защищая цесаревича, и отнюдь не из долга перед родиной, но лишь потому, что в голове ее не укладывалось, как это дитятко тронуть можно.

      Бесчеловечно.

      И что с того, что дитятко два десятка лет уж разменяло.

      Князь вздохнул и затаился.

      Матушка еще тогда, будучи живой, начала ему невесту подыскивать, перебирая девок придирчивей, нежели иной купец товар. Обычно робкая, стеснительная даже, она вдруг становилась иной, когда речь заходила о собственном ребенке. И нынешних девиц с их напористой наглостью, порой выходящей за рамки приличий, она бы точно не одобрила.

      Девицы, заполонившие дворец, были милы.

      Очаровательны.

      Прелестны.

      И порой глупы несказанно. Однако, что гораздо хуже, все до одной одержимы безумной мыслью выйти замуж. Лучше всего за цесаревича, потому как всем известно, вот-вот он шапку Мономахову примерит. А супруга его, стало быть, будет императрицей. Однако цесаревич один, а потому…

      Впервые, пожалуй, ни репутация, ни происхождение низкое – а о нем, несмотря на титул и высочайшее расположение, помнили, – ни собственный дурной характер не отпугнули потенциальных невест.

      – Ах, князь, – графиня Кизлявская закатывала очи и прижимала руки к груди, – вы та-а-акой умный…

      – А вы такая красивая…

      Девиц стало не просто много, как-то очень вдруг много.

      Они терялись в коридорах дворца, умоляя о спасении. Словно случайно бы обнаруживались в местах, где им и находиться бы не положено. Падали в обмороки, жаловались на шебуршание и призраков. Многозначительно вздыхали или и вовсе норовили уцепиться за руку, будто бы предъявляя некие одним им известные права на свободу Навойского. И впервые, пожалуй, князь растерялся.

      Не в подземелья ж их отправлять, право слово.

      От графини ему удалось избавиться, перепоручив ее заботам какого-то дворцового бездельника, которых ныне тоже развелось больше обыкновенного: среди девиц имелись и неплохие, большей частью размером приданого, варианты. Однако на месте графини тотчас возникли княгиня… баронесса, и даже две, ревниво поглядывавшие друг на дружку…

      И честно говоря, князь и сам не мог понять, каким таким расчудесным образом он оказался в зарослях шиповника. А шиповник здесь рос самого обыкновенного дикого сорту и потому был ветвист, шипаст и на редкость цепок. Зато девицы остались где-то позади, предпочитая держаться аллей и зеленых лабиринтов, где по чистой случайности – как иначе-то? – можно встретить подходящего жениха. А при должной толике смекалки и везении, без него-то в брачных делах и вовсе нечего искать, и вовсе обзавестись заветным колечком.

      Колечек дарить князю не хотелось.

      И ничего не хотелось, кроме как выбраться из зарослей, чем он, собственно говоря, и занялся, дав себе зарок более с девицами в беседы не вступать. И вовсе сообщить о своем отбытии, а самому личиной обзавестись… или нет, личина не пойдет. Девицы-то одаренные,