Руины Арха 3. Бродяга. Олег Геннадьевич Фомин

вша до власти, – сказал я. – От вседозволенности крышу снесло.

      Рыжая вернула взгляд, полный ярости, мне, револьвер в пальцах окреп, смотрит на меня черной глазницей, скрежет курка.

      Бах!

      Пуля пролетела мимо, а револьвер из кулачка выбило, рыжая пошатнулась, едва не упала. Как и остальные, и я в том числе. Горячая ударная волна пихнула всех, народ едва удержал оружие, яростный женский рев.

      Но рев едва ли можно назвать человеческим.

      Ксара сидит на колене, меж ладоней – голова Камила, а ее голова запрокинута к потолку, сверкают в раскрытой пасти клыки, щеки дрожат как у рычуна, вой искажает пространство, глаза пылают двумя огненными шарами, жилы как раскаленная проволока, смотреть на нее можно лишь сощурившись.

      Воздух сияет оранжевой аурой. Чувствуется кожей и костями, как звенит энергия, что исходит от демонши. Звон перерастает в гул.

      Ярость!

      Демонша начинает светиться изнутри, словно под кожей пустота, которую заполняет пламя, как в лампе.

      Паника заставляет кого-то пригнуться, кто-то – направить пушку на Ксару, никто не знает, что происходит.

      Я знаю.

      Потому что знаю, какой руинный монстр зачал Ксару-демона.

      Помню, как взрывались красные пауки. Насмотрелся, не забуду никогда и не спутаю ни с чем.

      А ведь Ксара еще даже не взорвалась! Ее тело только готовится. Одно лишь эхо подготовки едва не сбило с ног всех, а что будет, когда энергия накопится…

      Ксара сейчас рванет, и выживет разве что Принц, будет долго собирать себя по крупицам, а если Колыбель уцелеет, то ударная волна раскачает коробку на цепях так, что всех жителей внутри впечатает в стены, размолотит кусками города, как зерна жерновами.

      Но Ксара взяла себя в руки.

      Светится как сердце вулкана, энергия гудит, не женщина – атомная станция! Но чувствую контроль…

      Ярость кипит, но через край не хлещет, Ксара не дает химии процесса уйти на глубину, где сознание уже не сможет им рулить.

      А затем…

      Гнев пошел на убыль. Раскаленный вольфрам жилок остывает до оранжевой проволоки, сферы огня в глазницах пылают уже не так устрашающе, воздух гаснет, и гул все тише.

      Ксара опустила голову Камила на плиту, встала с колена, взгляд перевелся на рыжую, та успела нашарить револьвер, подняться на ноги.

      – Какого…

      Платье в пыли, юбка зацепилась за торчащий из плиты прут арматуры и порвалась, башня волос рухнула, на полу блестит заколка. Рыжие вьюны скрыли часть лица, а другая часть перекошена морщинами страха, непонимания и злобы.

      Все пошло не по плану.

      А Ксара пошла к рыжей.

      У той глаз набух, рот приоткрылся, гнев стал маской, зато страх полез как муравьи из горящего муравейника.

      – Не приближайся! Ты что, из-за этого…

      Рыжая умолкла. Видимо, дошло, что переговоры бесполезны. Оскалилась, револьвер дернулся, вскидываясь, но лязгнул металл, свистнуло, и рыжая истошно закричала.

      – Ника! – крикнул мэр.

      Подался было вперед, но ужас того, что случилось, и страх попасть под раздачу уронили его на