Холод, согрей. Олег Геннадьевич Фомин

Леарит пришлось снова тебя подменить.

      Тиморисова рожа похмурела.

      – Ох, Эгорд, не дави… Лучше еще подорвусь на огненном шаре, чем встречусь с Велирой. Когда вижу ее глаза, кажется, вспыхну, и пепла не останется, куда там файерболам…

      – Не думал, что тебя можно пристыдить.

      Тиморис вздохнул.

      – Угораздило же меня стать отцом такой бестии. В ней столько ненависти ко мне, аж мурашки по коже!

      – Девочка хорошая, – говорит Леарит мягко. – Просто жизнь ожесточила. На самом деле, любит тебя.

      Девушка заканчивает с целительством, Эгорд придерживает Тимориса за плечи, суетится как портной над хрупким манекеном, тот с двадцатой поправки наконец-то держится на ногах более-менее, Эгорд оценивает с макушки до сапог. Сойдет.

      Тиморис нервно посмеивается.

      – Так любит, прирезать готова…

      – Любит и хочет, чтобы у нее был отец, – убеждает Леарит.

      – Завтра не вздумай отлынивать, – предупреждает Эгорд. – Перестанешь дочку навещать – навестит тебя сама, а это в наши планы не входит. Крепость не должна быть территорией опасности, скоро прибудут ученики.

      Тиморис мрачно хмыкнул.

      – И ученицы, – добавил Эгорд.

      Тиморис оживает, в глазах огоньки.

      – Ученицы, говоришь?.. Ну ладно, ради безопасности учениц, так и быть, повидаюсь с дочкой в сотый раз, наглядно докажу, что соваться в крепость – пустая трата сил.

      – Так бы сразу…

      – Только это, поторопи события, а то эти загадочные ученики… и ученицы… который месяц обещают появиться, да никак не появятся.

      – Потерпи пару недель.

      – Терплю уже столько, что можно в Светлый Орден подаваться.

      Жея кружит над двором, ее бесхитростная сущность увлечена погоней за птицами, похожими на нее – такими же пышноперыми, но серыми, размером с голубей. Дым попал под влияние ледяной магии, что источает башня, превратился в серый лед. Жея гоняется за темными двойниками с криком.

      Леарит принялась воскрешать големов той же магией, какой лечат живых. Тиморис восхищенно ругается, превращая крепкие словечки в более-менее сносные для бывшей небожительницы. В капсулах жидкого янтарного света куски льда срастаются, трещины исчезают, конечности слабо шевелятся. Эгорд хмыкнул. Приятно убедиться, что его лед по сложности не уступает плоти – даже целебное заклинание принимает его за мясо.

      Палец чувствует жгучее тепло.

      – Эгорд, отзовись, – голос Халлига.

      Эгорд поднес палец с Оком Асимиры к губам, золотой глаз в оправе мерцает.

      – Слушаю, Халлиг.

      – Эгорд, я в подземелье, на третьем этаже. Знаешь, где именно. Спустись ко мне… Пожалуйста.

      От мысли о месте, что имеет в виду Халлиг, настроение резко портится. Лишь от мысли! А уж явиться туда лично…

      – Это обязательно?

      – Да.

      На какое-то время Эгорд оледенел, погрузился в себя, доспехи покрылись изморозью. Наконец, пришел в движение, пленки льда хрустят, осыпаются.

      – Как ты немилосерден, светлый жрец, – пробует шутить воин-маг в надежде, что это сдержит