Холод, согрей. Олег Геннадьевич Фомин

них, как вода через жилы фонтана, энергия расплескивается по всему острову. Процесс невидим, но последствия видны очень даже, взять хотя бы вездесущие слои снега и льда.

      Одного кристалла хватает поддерживать магическую ауру около полусуток.

      – Остров нуждается в пище, – изрек демон-полукровка.

      – Рад, что держишь эту заботу на себе, – говорит Эгорд, подходя ближе и рассматривая молнии, что пляшут внутри минерала. – А я снова займусь улучшением чар в башне. Все еще поедают много энергии. Меньше, чем в начале, но аппетиты надо уменьшать, запасы кристаллов ограничены.

      Клесса кивнул.

      – На «потом» лучше не откладывать… «Потом» бывает разное…

      – Твоя правда. И скоро прибудут ученики.

      – Знаю. Камалия сообщила.

      Камалия подлетела к ледяному трону, призрачная фигура сбоку от Клессы, почти вплотную, ладонь гладит перья на голове грозного существа.

      – Что думаешь, – спрашивает Эгорд, – о грядущих переменах?

      – От перемен не спрячешься, – отвечает Клесса. – Лучше сделать так, чтобы оказались к лучшему.

      – Сделаем, – сказала Леарит. – Правда, Жея?

      Леарит почесывает сидящую на плече птицу под горлом, Жея издает птичье подобие кошачьего мурлыканья, перья вздуваются, горят ярче, от них рассыпаются круглые золотые искры.

      К крепости Эгорд и Леарит возвращаются пешком. Под куполом ледяной магии творятся причудливые вещи, к этому волшебству привыкнуть нельзя.

      – Вон, гляди!

      – Нет, смотри лучше туда!

      – А вон еще!..

      Такие возгласы вспыхивают каждые десять шагов, то он, то она тычут пальцами в замеченное чудо, подпрыгивают, трясут друг друга за плечи, побуждая устремить взор.

      Мимо пробегает олень из прозрачного льда, в ледяных мышцах клубятся похожие на облака сети трещин, копыта вспахивают сугробы, в ветвях рогов красиво преломляется свет.

      У ледяного куста олень встал, голова повернулась к Эгорду и Леарит.

      Миг – и зверь рассыпался на глыбы, те превращаются в ледяных зайцев, ушастые фигурки разбегаются.

      Один из зайцев налетел на сапог Эгорда, разбился, кусочки льда вспархивают ледяными бабочками, стайка прозрачных летуний машет крылышками вокруг людей.

      Бабочка уселась на губы Леарит. Их тепло разорвало плоский живой кристалл на снежинки.

      Леарит смеется.

      Эгорд вздохнул.

      – Даже бабочки лезут к тебе целоваться.

      Леарит пробует взять себя в руки, но смешки все равно рождаются.

      – Не говори, что ревнуешь!

      – Не говорю.

      – Но ревнуешь?

      – Если тебе нравится, готов ревновать даже к бабочкам.

      – И будешь мучиться? Не хочу. Или давай ревновать вместе. Точно, буду ревновать к зайцу!

      – К зайцу?

      – Ну да. Бросился на тебя так страстно, аж вдребезги. Может он того… зайчиха! А тут такой красавец, как не броситься. Я бы бросилась.

      Леарит лукаво улыбается.

      Оба