Матушка-река. Сергей Васильев

плену центонов не надо мучиться,

      Там одно – что душа, что плоть, —

      Гамлет и тот однажды научится

      Крысу шпагою заколоть.

      А Россия красна лишь диким величием,

      Птичьим шелестом, ловлей блох

      Да медвежьим косноязычием,

      Что послал нам славянский бог.

      «То ли климат излишне сух…»

      То ли климат излишне сух,

      То ли сук рубить недосуг —

      Вот и пьешь свой вишневый сок,

      Ожидая выстрел в висок.

      То ль идем не по той стерне,

      То ли плачем не в той стране —

      Пусть звенит в тумане струна,

      Полно кукситься, старина!

      Будет год, а может быть, век —

      Станет зверем вновь человек,

      И дракон о трех головах

      Уравняется с ним в правах.

      Два стихотворения

      Памяти отца,

      Евгения Ивановича

1

      Лето, деревня. Отпуск идет к концу.

      Прихожу с женою и Ксюшей к отцу.

      Подкрашиваю оградку, сорную рву траву,

      Разгоняю ворон, галдящих шумно во рву.

      А Ксюха глядит на фотографию и шумно визжит:

      – Мама, а почему тут Сережа лежит?!

2

      Хороша теперь жизнь в саду,

      Яблоки там висят,

      Пчелы порхают у всех на виду,

      И медом полнится сад.

      Но покрыта ржавчиной ножевой

      Пашня, высохшая совсем.

      И стоит отец мой еще живой

      Надо мной и над миром всем.

      «Папе Карло Коллоди земля по колено…»

      Папе Карло Коллоди земля по колено,

      Но сосновое вдруг нашлось полено,

      И тогда, улыбаясь картинно,

      Появился на свет Буратино.

      А еще раньше был плотник Иосиф,

      Который, полено на землю бросив,

      Раскаялся и удивился —

      И Христос на свет появился.

      Мой отец был плотником тоже,

      Он работал то нежно, то грубо,

      Но всегда хорошо – похоже,

      Все деревья ему родня.

      Знать бы лишь, из какого дуба

      Вытесал он меня.

      «Господь, ты меня услышь…»

      Господь, ты меня услышь —

      Секундой хотя б одной.

      Луной питается мышь,

      Луна питается мной.

      В этой страшной жаре,

      Где не можно дела вершить,

      В человеческой кожуре

      Даже ангел не смог бы жить.

      Дождь бы, что ли, пошел слепой —

      Я согласен с ливнем любым,

      Чтобы вновь остаться с тобой,

      Только зрячим, а не слепым.

      «Дай вещи имя – и заговорит…»

      Дай вещи имя – и заговорит

      Почти лукаво и почти навзрыд

      Про боль свою и про чужое счастье,

      Не требуя ни денег, ни участья.

      На то нам и даются имена,

      Чтобы измена чересчур нежна

      Была и для тебя, и для другого —

      Назойливого друга дорогого.

      Вот потому так радостно живем —

      Глотаем воздух, черный