Матушка-река. Сергей Васильев

датель», 2013

      © Васильев С. Е., 2013

      © Волгоградское региональное отделение общественной организации «Союз писателей России», 2013

      Привязанность

      Говорить о поэзии Сергея Васильева – мало не покажется. Но читать надобно больше. И при этом делать некое нравственное усилие, ибо автор он несколько потаенный (как, кстати, и вся нормальная русская поэзия) и в то же время держит полуседой чуб на ветру. Вроде бы мыслей на ветру не бывает, но сквозняк в стихах необходим. И вот это горькое свободное дыхание смешивается с бродильным окаянным опытом жизни… и возникают васильевские стихи!

      И совсем неважно, что он вступил в настоящий мужской возраст. Я страх как не люблю деление творчества художника на юность, возмужалость и старческую мудрость. В конце концов отроческий лермонтовский «Парус» ничуть не слабей многоцитируемого «Демона». И Сережа Васильев сегодняшний мало отличается от вчерашнего. Так же скуп на слова, так же любит библейские мотивы, обращается напрямую к читателю – то ли выдуманному, то ли реальному, так же легок в посвящениях. Правда, стал горше, звеняще горше. А это ох как много значит!

      На мертвых деревах трещат трещотки,

      История припудривает щеки,

      Чтоб не кровавой, а румяной стать,

      Чтоб пошептаться о своем кумире:

      Воюя, сладко говорить о мире,

      Так можно и от Бога не устать!

      И все-таки, утверждаю, угрюмство не свойственно Васильеву. Поэт он не цветной, не красочный, он раздумчивый и до донника прозрачно-светлый. И все его иудейские и эллинские мотивы быстро тают в тумане души, остаются простецки щемящими, вроде:

      Господи, да что же с нами

      Делается временами?

      Над тобой и надо мной

      Дождичек идет грибной,

      Будто бы напоминая,

      Что придет пора иная,

      Где печаль стоит стеной,

      Где не будешь ты одной…

      Прекрасно понимаю, что Сергею Васильеву страсть как хочется выйти на многолюдный надмировой уровень. Отсюда в стихах иногда сквозит натужное философствование и различное умствование. Но природа берет свое! И оказывается – хоть гекзаметром, хоть триолетом – нельзя не помянуть речку Терсу – истинную поилицу и кормилицу васильевской поэзии.

      Я пристрастен к нему, к его картавости, даже к его загульности. Одного поля ягоды, скажете вы. И это правда, потому что надо же на земле чтить друзей, привечать женщин и безоглядно любить природу. С ее домашним и диким зверьем. Сергей Васильев это умеет – и пронзительно, и лукаво. Вот потому и посему среди множества его поэтов-однофамильцев я выбираю и ценю после Павла Васильева нашего Сережу Васильева и прошу читателей одобрить мое мнение. Он, столько лет слагающий пусть не праздничные, но житейски нужные стихи, стоит того.

      Василий МАКЕЕВ

      1

      «Державинская ода глубока…»

1

      Державинская ода глубока,

      Как наша Волга-матушка-река, —

      Порой она мутна, порой прозрачна,

      И в ней, как осетры, плывут века

      И будут плыть, родимые, пока

      Не сделалося всей России мрачно.

2

      Я поглупел уже от этих од,

      От непогод, невзгод и даже от

      Того, кто возомнил, что он державен.

      Страна умрет, подохнет даже скот,

      Не в этот год, так в следующий год —

      Останется лишь Гавриил Державин.

3

      И осетры воспрянут на столе,

      И вспыхнут розы на твоем стекле,

      И засияют тусклым счастьем лица,

      И кончится огонь на корабле —

      «Фелица» ведь во свете, не во мгле,

      Не то что блудная императрица.

4

      И день настанет, славный день такой,

      Когда не будем мы глядеть с тоской

      На солнце и пойдем любить любого,

      Когда и жизнь не будет воровской,

      Когда покончат с грустью колдовской

      Все – от Московии и до Тамбова.

      «Речь не о том, что настали трудные времена…»

      Речь не о том, что настали трудные времена,

      Мы видали и хуже, но речь сейчас о другом:

      Неродною нам стала теперь страна,

      Если не сказать – врагом.

      Помнишь, как мы гордились этой страной —

      Сталинградом, Гагариным, а какой у нас был футбол!

      Что же случилось с ней и что случилось со мной —

      Все куда-то пропало, остался лишь слабый пол.

      Да нет, я люблю ее, лучезарную Русь,

      И никуда не уеду – ни в Лондон и ни в Париж.

      Только