Мальчик со шпагой. Владислав Крапивин

а молчат… А Тихон Михайлович тоже… Ну что я ему докажу? Он думает, что с ребятами что хочешь можно делать!

      – Сейчас он так уже, наверно, не думает, – заметил Алексей Борисович.

      Серёжа осторожно поднял на него глаза.

      – А вы… не думаете, что я дезертир?

      – Нет, – сказал Алексей Борисович и почему-то нахмурился.

      Потом он спросил:

      – А почему этого Тихона Михайловича так разозлило письмо? Что ты там такого понаписал?

      – Да ничего особенного! Вот посмотрите! – Он вытащил из кармана помятый конверт.

      – Постой, Серёжа. А откуда оно у тебя? Разве начальник вернул его?

      – Физрук отдал… Ну… он меня тут догнал, уговаривал вернуться.

      – Понятно. Это тот гражданин, с которым ты беседовал, когда я подходил к станции?

      – Тот самый…

      – Так… Значит, можно почитать письмо?

      – Читайте, пожалуйста.

      Алексей Борисович вынул из конверта большой коричневатый лист в крупную клетку. И удивленно глянул на Серёжу.

      – А где ты взял такую бумагу?

      – Да в лагере ее сколько угодно. Это такие конторские книги, мы из них отрядные дневники делали. А что?

      – Да так, любопытно…

      И он стал читать.

      Серёжа придвинулся и тоже стал перечитывать знакомые строчки.

      Здравствуйте, папа,

      тетя Галя и Маринка!

      У меня все в порядке. Здоровье хорошее. Один раз ногу подвернул на футболе, но уже прошло. Недавно мы ходили в поход с палатками. Только ночевать не стали, потому что вожатая испугалась грозы. А еще будет военная игра. Но знаешь, папа, если по правде писать, то мне здесь не нравится. Сначала понравилось, потому что был один хороший вожатый и костры были. Но он уехал. Теперь скучно. Хотел я подружиться с ребятами, только пока не получается. Я один раз сказку рассказал, чтобы интереснее было. А они смеются теперь. Знаешь, папа, лучше бы ты приехал за мной. Лучше бы мы с тобой и Наташкой поехали на рыбалку, а то все только собираемся и собираемся. И никак не получается, чтобы вместе. А здесь даже и не порыбачишь. Одному на речку не дают нос сунуть, а когда целая толпа, то тут уж не до рыбалки. Даже и не искупаешься как следует, потому что только залезешь и уже велят обратно.

      Ты не думай, что я жалуюсь. Если надо, я проживу всю смену. Но ты ведь просил писать честно, вот я и пишу честно. Лучше бы ты приехал за мной. Здесь знаешь почему плохо? Потому что каждый день одно и то же! А если плохо, то зачем?

      Но если ты не можешь, не приезжай.

      Тетя Галя, можно, я сменяю свои польские штаны на трехцветный фонарик? Они мне все равно велики и сваливаются, а тому мальчику, у которого фонарик, они как раз.

      Пусть Маринка не лазит в мой ящик без спросу, а то у меня там пистоны и острый циркуль с иголками.

      До свиданья.

      Ваш Серёжа.

      Письмо было написано на развернутом листе, вырванном из конторской книги. Одна половинка листа осталась чистой.

      – Можно, я возьму эту бумагу? – спросил Алексей Борисович. – Здесь ничего не написано.

      – Возьмите,