Око Марены. Валерий Елманов

из походной колонны переходили в боевой порядок за считаные минуты, а на вопрос, что означает мудреное словечко «каре», они уже не чесали в недоумении затылок и не пожимали плечами, да и прочие понятия, вроде «черепахи»[41], стали для них не в диковинку.

      Что же касается Святослава, то и тут восемнадцатилетний министр обороны Рязанского княжества попал даже не в яблочко, а в самую его сердцевину. Пускай он и стоял в строю на левом фланге по причине маленького роста, но по успеваемости вполне заслуживал места правофлангового. Не по всем предметам обучения юный княжич был самым-самым, но в первой пятерке всегда. Особенно ему удавалась одиночная строевая подготовка. Он так лихо и четко выполнял все команды, что лица остальных дружинников невольно расплывались в умиленной улыбке восхищения. Вот почему сразу после окончания учебы Святослав, представ перед отцом, уважительно, но в то же время с гордостью спросил:

      – Не посрамил я тебя, отче? Не пришлось тебе за меня краснеть от стыда?

      – Краснеть как раз пришлось, – ласково улыбнулся Константин, положив сыну руку на плечо. Заметив обескураженность Святослава, он тут же пояснил: – Не от стыда – от гордости краснел.

      Святослав смущенно заулыбался, но сразу встрепенулся, напрочь забыв про отца, как только услышал знакомый голос:

      – Отрок Святослав!

      – Я! – стремительно повернулся он к окликнувшему его Вячеславу.

      Тот, тоже довольно улыбаясь, скомандовал:

      – Вольно. – И воевода, обращаясь к Константину, заметил: – Славного ты сына вырастил, княже. Я, пожалуй, у тебя его и вовсе заберу.

      – Это как? – опешил князь. – На такое мы не договаривались.

      – Так мы и о службе его ратной не договаривались, а видишь, как получилось. Ну да ладно, об этом пока помолчим. – Вячеслав заговорщически подмигнул юному ратнику. – Не будем князя-батюшку в такой радостный день расстраивать, верно? – И, властным жестом отправив Святослава к остальным дружинникам, встретившим княжича уважительным гулом, озабоченно поинтересовался у Константина: – Что с Ингварем? Тишина?

      – Пока да, – последовал уверенный ответ.

      – А это точно?

      – Сведения надежные, – успокоил соратника Константин. – Тем более идут сразу из нескольких источников.

      Одним из них был родной брат купца Тимофея Малого. Сам Тимофей готов был расшибиться в лепешку, после того как ожский князь спас его и всю семью от неминуемого разорения. Хлебосольный и гостеприимный хозяин, Малой в самом деле знал и поддерживал дружбу чуть ли не со всеми рязанскими купцами, включая тех, кто жил и в далеком Зарайске на Осетре, и в Пронске на Проне, и в Переяславле, который был облюбован на жительство его родным братом Иваном.

      Поначалу честная натура купца противилась княжескому поручению, припахивающему чем-то грязным. Тайно собирать сведения и доносить Тимофей был не приучен. Хотя впрямую он и не отказывался,

41

«Черепаха» – вид оборонительного построения, применяемого еще в Древнем Риме и дошедшего до наших дней. Представляет собой сплошную стену из щитов, включая даже «крышу» над головами. Отсюда и название.