Око Марены. Валерий Елманов

опять скажу: ты в плетении словес умудрен вельми. Я в оном пред тобой, аки кулик пред орлом. Но от слова мед во рту у меня слаще не будет. Ныне тебе надлежит еще чем-то слова свои баские закрепить, дабы вера им была. Иначе… – Ингварь беспомощно развел руками, красноречиво показывая, что, мол, и рад бы я тебе поверить, да не могу.

      – А то, что я, вместо того чтоб навалиться на твою рать всей своей силой да тебя вместе с воеводами полонить, речи веду о прочном мире меж нами – не закрепление моего слова? – начал потихоньку злиться Константин.

      – То ты своих воев жалкуешь, – проницательно заметил Ингварь. – Пускай супротив моих их вдесятеро мене лягут, но ведь лягут. К тому ж после такого тебе уж и вовсе боле никто не поверит.

      – Воев своих, стало быть, я жалею, а родичей не пожалел? Что-то тут я… – Константин запнулся, не зная, как перевести на язык тринадцатого века простейшее выражение «логики не вижу», но Ингварь и так все понял:

      – Вои твои, вот тебе и жаль их, а батюшка мой хучь и братаном тебе доводился, но был для тебя уж больно опасным соперником. Опять же, Ольгов, кой у нас Глеб Володимерович отъяша, еще до Исад к тебе в володение передан бысть, одначе ты оный град под свою длань прияша и ворочать батюшке мому и не мыслил.

      – И снова ты за свое, – вздохнул устало Константин. – Чего же ты хочешь?

      – Дабы вера была слову твоему, вели воеводам своим вольный проход для моей рати оставить, а сам вместе с нами в град мой гостем дорогим приезжай. В нем и разговоры вести учнем.

      – Если ты сейчас меня признаешь главой Рязанского княжества и подпишешь грамотку, что берешь от меня Переяславль в держание, то я так и сделаю. В том тебе роту даю, – пообещал Константин.

      «Может, все-таки удастся избежать войны», – мелькнула у него надежда.

      – В володение, – неуступчиво поджал губы Ингварь.

      – Нет, в держание, – поправил Константин, чувствуя, что напрасно он размечтался.

      – В володение князь боярам своим селища раздает, а я сам князь. – Ингварь медленно покачал головой в знак отрицания. – Не приемлю я таковского.

      – Ну хорошо, – сдался Константин, прикидывая, что сейчас мир куда дороже маленького городка, о котором они говорили получасом ранее. К тому же он в стратегическом отношении все равно ничего не значит. – Пусть Ольгов перейдет в твою отчину на веки вечные. Дарю.

      – Ишь какой чукавый![46] – насупился Ингварь. – Стало быть, Переяславль с Зарайском и Ростиславлем в держание, а заместо них куцый Ольгов. На тебе, паря, шкурку заячью, дарю, а про те лисьи, кои тебе от деда с батюшкой остались, памятай, что они теперь мои, а ты ими токмо пользоваться можешь. К тому ж и сам Ольгов всего пять лет назад тоже нашим был. Тако же и Коломна, и Лопасня, где ты ныне своих воев усадил.

      – Во как?! А когда это они под княжением твоего батюшки были? – усомнился Константин, который успел изучить подробный расклад владельцев городов в Рязанском княжестве. – Помнится, Коломной владел Олег Игоревич, а в Лопасне сидел Глеб Игоревич.

      – Верно, –

46

Хитрый. Здесь употреблено в весьма неодобрительном смысле.