Искусство воскрешения. Эрнан Ривера Летельер

молотов и стальных ломов, которые держали опешившие путейцы, погладить хоть краешек христовой туники, она, говорят, чудодейственная, соседка, вот те крест. Проповедник тем временем раздавал благословения и довольно вяло осенял всех крестным знамением.

      На перроне его тут же окружила толпа менее верующих детей и мужчин. Они смотрели на него с любопытством, будто на старого, заматерелого циркового зверя. Поблагодарив железнодорожников за самаритянский поступок и благословив каждого прикосновением распятия – «Да воздаст тебе в веках Отец наш Предвечный, брат», – проповедник сошел с дрезины, поддерживаемый расшибавшимися в лепешку почитателями. В центре толкучей процессии он зашагал к выстроенному из цинковых листов поселку. По дороге к ним присоединялось все больше верующих, которые приветствовали знаменитого пророка и громко славословили; самые озорные мальцы старались потихоньку харкнуть ему на спину и пнуть по щиколотке; старушки совали нарезанные фрукты и кувшины с киселем, а некоторые, самые кипучие, обладательницы четок и свечей, плакали и молили одарить их святым словом. Они хотят слышать его, внять его наставлениям.

      – Хотим, сеньор Христос из Эльки, научиться каяться в грехах наших! – со слезами твердили они.

      У него же от усталости слезились глаза. Он просил простить его, может, позже, после краткого отдохновения, на вечерней прохладе, он и выйдет на площадь с проповедью. «К тому же, драгоценные сестры, – добавил он, почти не размыкая губ, – чем учиться покаянию, лучше бы вовсе не впадать во грех, не правда ли?»

      Но в конце концов, уже на окраине селения ему пришлось сдаться. Тронутый горячими мольбами женщин, а также обрушившимися на него подношениями и знаками любви, он, несмотря на утомление, уступил желанию собравшихся. Торжественно вытащил из пакета плащ, развернул, словно плащаницу, и закутался. После, следуя старой привычке, повел глазами поверх людских голов. Он искал возвышенное место, любой пригорок или холмик, с которого можно было бы изрекать советы и здравые помыслы на благо Человечества. «Как Иисус из Назарета читал Нагорную проповедь», – умильно пояснял он, если спрашивали.

      Однако пампа в Вошке, да и почти всюду, насколько хватало глаз, была гладкой, как доска, и ему оставалось только залезть на валун селитряной породы на обочине. Оттуда, стоя лицом к солнцу, распахнув руки на манер служащего мессу священника – валун служил алтарем, – он принялся проповедовать, наставлять, наущать так милостиво и благодушно, что по щекам смятенных слушателей тут же полились слезы волнения. Сначала он, по обыкновению, возвестил, что конец времен уже на носу и пора, души внимающие, покаяться, но в общем речь вышла более человеческой, нежели божественной, более домашней, нежели богословской, и почти полностью состояла из советов такого рода: христиане, желающие сохранить доброе здоровье, равно телесное и духовное, должны во всем следовать природе, подниматься засветло, завтракать как можно легче, – чашки чая или тыковки крепкого мате больше чем достаточно, а сиеста не должна