Чёрные вдовы. Владимир Волкович

которую любезно согласился организовать для нас мой друг, барон Владимир Сталь фон Гольштейн.

      Поляк взял руку Тарновской и что-то нашёптывал ей на ушко, иногда прерываясь, чтобы поцеловать узкую кисть с длинными пальцами. Василия передёрнуло от отвращения. Он уже ничего не соображал от выпитого, ненависть к наглому бретёру переполняла его.

      В вестибюле швейцар подал пальто Марии Николаевне, и она вместе со своей родственницей Марианной Вишневецкой, которая в последнее время сопровождала её выходы в свет, прошла вперёд. За ними шли Василий и Боржевский. Стефан остановил Марию, поцеловал ей одну руку, потом другую.

      «– Я люблю тебя, я готов жизнь за тебя отдать», – произнёс он по-французски.

      – Тише, пожалуйста, здесь люди, многие знают французский, нас могут услышать, – предупредила его осторожная Тарновская.

      К подъезду гостиницы был уже подан экипаж. Стефан вышел вперёд и подал даме руку, чтобы помочь подняться в коляску. При этом наклонился к её лицу и поцеловал. У идущего сзади Василия потемнело в глазах, он и так весь день был на нервах и плохо себя контролировал. Выхватив револьвер, Тарновский выстрелил в Боржевского. Тот упал как подкошенный.

      На звук выстрела выскочили работники ресторана и остающаяся в нём публика. Раненого подняли с земли и, поддерживая, повели в тот номер, который он занимал в этой гостинице. Мария Николаевна, забыв о своём супруге, шла рядом, сопровождая любовника, все окружающие сразу поняли, на чьей она стороне.

      – Приготовьте мне, пожалуйста, номер, соседний с номером Стефана Здиславовича, – попросила она служащих, – я там буду ночевать.

      При этом даже не оглянулась на понуро стоявшего мужа.

      К раненому немедленно вызвали карету скорой помощи. Приехавший врач определил, что пуля попала в шею с задней стороны, но сонную артерию не затронула, хотя и засела глубоко в тканях. Он сделал перевязку, успокоив Марию, что рана не опасна для жизни, а пулю извлекут позже.

      Тарновский вскочил в ближайшие сани и приказал извозчику:

      – Немедленно вези меня в полицию, я человека убил.

      Кучер потом на допросе показал, что пассажир выхватил револьвер и пытался застрелиться. Извозчику даже пришлось с ним побороться, чтобы выхватить оружие и убедить не делать глупостей.

      – Он вёл себя как сумасшедший, – рассказывал кучер, – кричал: «Я совершил страшное преступление, я не достоин жить».

      В два часа ночи подъехали к полицейскому управлению, и Василий в сопровождении кучера прошёл к киевскому полицмейстеру.

      – Вот мой револьвер, возьмите, там осталось ещё пять пуль. Я убил человека, я преступник!

      – Успокойтесь, Василий Васильевич, возьмите себя в руки. Расскажите всё по порядку о том, что произошло.

      Прыгая с места на место, путаясь, Тарновский рассказал полицмейстеру о происшествии.

      Кое-как успокоив возбуждённого Василия, которого хорошо знал, полицмейстер, сочтя его обезумевшим, спросил:

      – Есть ли у вас, где провести ночь, какие-нибудь друзья, родственники?

      – Да-да,