Алые перья стрел. Владислав Крапивин

я, маленький – в углу стоять?

      – Нет, – сказал отец, черкая пером с красными чернилами. – Не маленький. Маленькие стоят час или два. А ты будешь до самого вечера.

      – Не могу я до вечера, – осторожно объяснил Митька. – Что ты, папа. У меня же в четыре часа соревнования.

      – Вот как? – иронично спросил отец.

      – Ну я же команду подведу, – шепотом сказал Митька.

      – Не ври. У вас личные соревнования. Сдача норм. Степан Васильевич мне говорил… Кстати, я очень жалею, что упросил его взять тебя в кружок. На пользу тебе это не пошло.

      Отец действительно просил за Митьку «генерала Скобелева», потому что пятиклассников в кружок ВС не брали. И это был единственный случай, когда Митька извлек выгоду из служебного положения отца. Но ведь он не подвел ни отца, ни военрука! Он же ничуть не хуже старшеклассников!

      – Почему ты говоришь, что не пошло на пользу? – обиженно спросил Митька.

      – Потому что у тебя все мысли только о стрельбе. Кто много думает об удовольствиях, забывает о делах.

      – Стрельба, по-твоему, удовольствие? – спросил Митька. – Стрельба – необходимость!

      Он, словно опытный фехтовальщик, воспользовался промахом противника. И наносил удары отточенными фразами:

      – Если мы не будем уметь стрелять, что делать, когда нападут фашисты? Будем говорить им по-немецки: «Простите, господа, мы не умеем, мы в углу простояли и не научились!»

      – Ты демагог, – сказал отец.

      – Ни капельки! Нам генерал… то есть военрук говорит, что мы укрепляем обороноспособность!

      Отец закрыл очередную тетрадь и заметил, что если обороноспособность будет возложена на таких шалопаев, то на будущее он не надеется.

      – А почему тогда у нас в тире написано: «Каждый новый ворошиловский стрелок – удар по фашизму»?

      – А там не написано: «Каждый хулиган и неуч – удар по нам»?

      – А… – начал Митька и заплакал.

      Обида прорвалась слезами в одну секунду, и остановить их не было никакой возможности. Митька начал вытирать слезы концами галстука, но это было неудобно. Тогда он сдернул серебристый значок-зажим, скреплявший галстук на узле, и широким красным углом стал размазывать слезы по щекам.

      Отец удивленно обернулся. Сын его был совсем не похож на сурового снайпера, ворошиловского стрелка и грозу фашистов всех мастей. Это был просто маленький Митька, с зареванным лицом, лохматый, в мятом матросском костюме и пыльных, стоптанных уже сандалиях. Отцу стало жаль его, и он поступил непедагогично – сказал:

      – Убирайся.

      Норму Митька выбил. Но значок выдали не сразу, а только через три недели когда пятиклассники сдали экзамены и на торжественном собрании получали табели.

      Вечером того же дня Митька созвал в штабе друзей.

      О штабе надо рассказать по порядку.

      Он располагался в сарае. Сарай был полутораэтажный. Внизу – дровяники, курятник скандальной соседки Василисы Тимофеевны и коза семейства Голдиных. Наверху – сеновал. В центральном отсеке