Алые перья стрел. Владислав Крапивин

звездой и флагом. Тяжелый, второй ступени. Немного похожий на орден Красного Знамени.

      Мальчишки щупали значок и вздыхали. Нетактичный Цыпа сказал:

      – Хорошо, когда папаша в школе работает. Если б у меня работал, я бы тоже…

      – Папаша мне, что ли, норму выбивал? – разозлился Митька.

      – А записал кто?

      – Ладно вам, – сказал Виталька. – Ругаться собрались?

      Настоящего командира в отряде «БП» не было. Командовали как получится. Иногда – Виталька, потому что звеньевой, а в «БП» все из одного звена (кроме Вовки, которого приняли условно). Иногда – Серёга, потому что самый серьезный. Иногда – Митька, потому что в оружии разбирался лучше других. Случалось, что и Валька командовала, потому что девчонка, а с девчонками спорить бесполезно.

      – Давайте о делах говорить, – сердито предложил Митька.

      – Не все еще пришли. Вовки нет, – сказал Виталька.

      – Да ну его! Всегда опаздывает… А, вот он!

      На лесенке застучали подошвы, зашатался пол, и в дверном проеме «шатра» возник Вовка.

      – Хорош, – сказала Валентина.

      – Каррамба! – сказал Цыпа (он считал себя похожим на испанца, хотя в самом деле походил на черную курицу).

      Вовка был достоин таких возгласов. Запыленный он был и встрепанный, рубашка выбилась из штанов, которые держались на одной лямке (вторая, оборванная, была запихана в карман), в курчавой голове торчала солома.

      – Мировецкий вид, – сказал Серёга. – Волки за тобой гнались?

      – Корова… – выдохнул Вовка.

      – Корова гналась?

      – Корова здесь будет жить, – отчаянным шепотом сообщил Вовка. – Ясно вам? Сидите тут, заседаете… Жада корову купил. Будет жить внизу, рядом с Василисиным курятником. А здесь, наверху, – сеновал.

      – Врешь, – машинально сказала Валька.

      – Ты, Голдина, глупая, как рыба, – сказал Вовка и поддернул штаны. – С тех пор как меня в пионеры приняли, я еще ни разу не врал, это все знают… Корова рыжая с пятнами. И теленок. Василиса и Феодосия разговаривали в огороде. Я их выслеживал, просто так, будто шпионов… Феодосия жаловалась, что ей работы прибавится.

      – Это не Жадин двор, – заявил Цыпа. – Пусть он катится… Не его сарай.

      – Ему домоуправша разрешила. Он его в эту самую взял… Ну, в эту… когда деньги платят.

      – В аренду?

      – Ага.

      Вовка втиснулся на скамейку между Митькой и Серёгой. В штабе, над которым нависла угроза вражеского вторжения, стало тихо. Приунывшие стрелки сидели тесной кучкой, и вечернее солнце, пробившись в щели, перепоясывало их оранжевыми шнурами. Пахло пылью, курятником и старой соломой. Не очень-то приятный запах, но он был привычным. Привычными и очень милыми были фанерные стены «шатра» с мишенями и портретами рыцарей. Подумать только, пять минут назад еще казалось, что все это надоело!

      – Вытряхнут нас отсюда, – вздохнул Виталька.

      – Не имеет права он, буржуй несчастный! – вскипел Цыпа.

      – Будет он тебя спрашивать, – сказал Митька.

      – Что