Алые перья стрел. Владислав Крапивин

пальцы ухватили Митьку пониже колена.

      – Вы куда, гражданин Сидоров? Нам вроде бы не футбол смотреть.

      Митька тяжело прыгнул в траву у тротуара.

      – Странно даже, – сказал милиционер. – Шли, разговаривали… И вдруг – бац! Ведь договаривались же: не драпать.

      – Ну что вам от меня надо?! Что я такого сделал?! – с прорвавшимся отчаянием воскликнул Митька.

      – А тумбу кто дырявил? Может быть, я? Ты.

      – «Дырявил»! Одна малюсенькая дырочка! Залепят – вот и все.

      – Если все будут по тумбам стрелять, что получится?

      – Все не будут, – безнадежно сказал Митька.

      – Рейку зачем оторвал от штакетника? Разве не хулиганство?

      – Я ее только на минуточку. Я потом бы опять приделал.

      – Врешь, – убежденно сказал милиционер.

      «Вру», – подумал Митька и сказал:

      – Ничуточки.

      – Всю траву, можно сказать, в газоне вытоптал…

      – Траву? Да там чертополох один, только ноги ободрал. Во! – Для убедительности Митька ухватил себя за щиколотку и подтянул вверх ногу. Царапины были похожи на след кошачьих когтей.

      Но милиционер не разжалобился.

      – Не скачи. Больше не ускачешь.

      Он взял Митьку за локоть.

      – Пустите, – хмуро попросил Митька. – Я больше не побегу.

      – Знаем мы это дело.

      – Ну… честное пионерское, не побегу. Пустите. А то знакомые встретятся, скажут: ведут, как вора.

      – Честное пионерское начал давать… А ты пионер? У тебя и галстука-то нет.

      – Просто не надел сегодня. Ну вот, я за значок берусь, он со звездочкой. Значит, не вру. Ну, честное слово!

      Митька ухватился за тяжелый значок «Ворошиловского стрелка» второй ступени, которым оттягивал левый край матроски.

      – Не считается это, – возразил милиционер. – Значок-то не твой.

      – Не мой?!

      – А твой, что ли? Был бы хоть еще маленький, а то взрослый «Ворошиловский стрелок»! Ты голову не морочь. Такой значок заработать – это не стрелы пулять, подвергая опасности прохожих.

      – Во-первых, – сипловатым от обиды голосом сказал Митька, – никого я не подвергал. Во-вторых, значок все равно мой!. Вот!

      Ему часто не верили, и он привык, но сейчас обида была сильная: схватил, ведет куда-то, насмехается да еще и не верит! Сам небось и стрелять не умеет как следует, хоть и нацепил кобуру с наганом.

      Из нагрудного кармашка выхватил Митька сложенный вчетверо листок, уже порядком измочаленный и потертый на сгибах. С лиловой печатью Осоавиахима и подписью военрука. Это было временное удостоверение (для настоящего не нашлось корочек, обещали дать потом). Отпечатанные на машинке слова отчетливо свидетельствовали, что «ученик пятого класса „Б“ школы-десятилетки № 1 Дмитрий Вершинин выполнил норму…» Дмитрий Вершинин! А не…

      Митькина рука остановилась в воздухе. Но милиционер выхватил из пальцев бумажку. И на лице его расцвела улыбка. Радостная, как у мальчишки, который выиграл спор.

      – Я же говорил – не твой! Тут