Я садовником родился. Наталья Андреева

дело. Гостей надо встретить с лицом, а не с рожей. Терпи. А я помяну. Эх, царствие ей небесное! Упокой, Господь, душу!

      Мужик выпил еще рюмку водки и сказал:

      – Петя-то малость того. Не в себе. Ну как с ним выпьешь?

      – Как не в себе? – насторожился Леонидов.

      – Ну, в том смысле, будто и не мужик. Скажи, какая чепуховина: цветочки разводить. Это ведь все он. Не баба его, – сосед Воробьева стукнул кулаком по разделочной доске, под которой пригнулся несчастный цветок, и сплюнул. – Тьфу!

      Налив и выпив следующую рюмку водки уже без закуски, он сделался еще разговорчивее:

      – Эва сколько всякой пакости! Ты глянь! Кладовочку можно организовать на месте кадки, а в кладовочке поставить бутыль, а в бутыли…

      – А где он раньше работал? – перебил его Алексей. – Муж бухгалтерши?

      – Где? А в школе. Учителем.

      – Учителем чего?

      – Ха! Домоводства.

      – Чего?!

      – Поначалу пацанам показывал, как табуретки делать. Столярничал, значит. А потом та баба, что девкам кулинарию объясняла, в декрет ушла. А с учителями нынче дефицит. Не хотят они в школу идти, им подавай колледж али этот? Как его? Лицей! Дочка моя там учится. А по мне, как ни назови, одна хрень. Работы все одно для молодежи нет. Что после школы, что после лицея. Разве что по блату. Ну Петька и решил, того… Совместить. Нравилось ему.

      – Чего? – снова спросил Алексей.

      – Чего. Домоводство! И шить, значит, умел, и готовил неплохо.

      – Зачем же тогда его жена няньку детям нанимала?

      – Виктория-то? Ха! Зачем! Во-первых, Петьке назло. Мол, бабские дела должна баба делать. Во-вторых, чтобы муж бросил это позорное занятие и сидел дома. Мол, старшей дочери стыдно, что папа в школе показывает девочкам, как фартуки шить. Табуретки, мол, это еще туда-сюда, а уж щи с борщами – это позорище. В-третьих, надо же ей кому-то на жизнь жаловаться. Баба, она без этого не может. Вот возьми мою: как сядут на кухне с соседкой – и ля-ля-ля, ля-ля-ля. До ночи сидят, пока за той муж не придет. И по рюмочке запросто могут выпить под это дело. Что у меня отбирает апосля получки, то, значит, запросто потом с соседкой употребляет. Ну, есть она, спрашивается, справедливость?

      – Справедливости нет, – согласился Леонидов.

      – Вот и дожала она Петьку. Бросил он работу в школе, хотя и нравилась ему. А Лилька в цветочный магазин как раз устроилась. Не хочу, мол, быть нянькой, хочу в люди выйти. Вот и вышла! Ногами вперед. Прости, господи! – И мужик потянулся к бутылке.

      – Значит, они с Викторией были подруги?

      – Ну, вроде того.

      – И Лилия сюда поболтать заходила, а не по хозяйству помогать?

      – Кому помогать-то? Петьке, что ли? Ха!

      – А в рестораны они вместе с Викторией не ходили?

      – Эка! В рестораны! Может, и ходили. Которые бабы на кухне сидят, языками чешут. Которые в кабак идут за тем же. Если при больших деньгах. А соседка мно-о-го зарабатывала. Нам такое и не снилось. Мы пролетарии всех стран. И друг с другом по-пролетарски соединяемся: