Хозяин жизни. Алексей Лухминский

за заботу, – беру кружку и ставлю на стол. – Однако чтобы ребёнок не только остался жив, но ещё и не стал инвалидом, с ним сейчас постоянно должен работать, – бросаю взгляд на посетителя, – доктор Иван Николаевич Серёгин. От его терапии зависит слишком многое.

      Я не случайно назвал Ваньку официально и полным именем. Пусть папаша знает!

      – Уверена, что с Ваниным отношением к детям мальчик будет с нетерпением ждать каждой их встречи и в успехе можно не сомневаться, – она демонстрирует свою замечательную улыбку и выходит.

      – Понимаю, почему персонал вас так обслуживает. Они объяснили, если в такой ситуации сам Александр Николаевич оперирует, то ситуация… пограничная, – странно бесстрастным тоном произносит высокопоставленный гость. – И сказали, вы мальчика с того света вытащили…

      Не глядя на него, молча несколько раз киваю. Не могу пока отойти от пережитого в операционной, ведь реально очень испугался потерять нашего маленького пациента, о чём абсолютно честно и признался Юре. Раздавая спокойные и жёсткие команды, я постоянно старался сделать своё состояние незаметным. Это было необходимо, ведь все в бригаде должны были чувствовать мой ежесекундный контроль над ситуацией. И опять же спасибо моему дару! Благодаря ему я видел невидимое и предвидел последствия своих действий. Как я молил Господа о помощи на всём протяжении работы у стола!

      – Насчёт, как вы сказали, обслуживания, просто мои сотрудники знают, что, закончив операцию, я всегда пью крепкий кофе. А уж после сегодняшних практически двух… – и наконец делаю глоток любимого ароматного напитка. – Если хотите, могу вам тоже сварить, но здесь в своей кофеварке.

      – Нет, спасибо. Я пью только чай.

      – А вот с чаем у меня никак, – и, сделав ещё один глоток, затягиваюсь сигаретой. – У нас все… кофеманы.

      Не знаю, то ли я абсолютно выхолощен испытанной эмоциональной нагрузкой, то ли чего-то жду, но пока не хочу начинать разговор. Смотрю на больничный парк… Вот бы сейчас там побродить и привести себя в порядок! Снова затягиваюсь… Однако всё же надо объяснить гостю своё не совсем правильное поведение. Оборачиваюсь.

      – Простите меня, Эдуард Павлович, я понимаю свою некоторую невежливость, но перед нашим разговором мне нужно уложить в себе прошедшие шесть с лишним часов. Не знаю, что бы я делал, если бы не получилось вынуть ребёнка с того света, – и, снова глядя в окно, задумчиво повторяю: – Не знаю…

      Пытаюсь понять, проникся ли этот человек происшедшим сегодня. Можно, конечно, влезть к нему в мозги, но сил для этого в данный момент нет. По тону же его реплик полагаю, мои надежды на понимание не оправданы.

      Ещё какое-то время продолжается взаимное молчание, которое я не тороплюсь нарушать, но тут дверь распахивается и, как обычно, влетает Ванька. Ну не умеет он входить спокойно! А ведь я не успел ему сказать, с кем собрался пообщаться утром. Ну и ладно. Потом объясню.

      – Как мальчик? – обернувшись, спрашиваю резко.

      – Выходит из наркоза. Саш, считаю, надо, чтобы