Хозяин жизни. Алексей Лухминский

и с точки зрения моего физического состояния, очень хочется просто перевести дух и отдохнуть. Вынимаю из шкафа любимую подушку. Может, удастся сейчас часок поспать, а потом хочу посмотреть, как мальчик, которого я оперировал. Беспокоюсь. Правда его контролирует Ванька, но всё равно это мой пациент.

      Лечь не успеваю – стремительно появляется братишка. Лёгок на помине!

      – Ну что там с Тёмой? – спрашиваю несколько резко, не давая ему задать вопрос, с которым наверняка он пришёл.

      – Спит, но я постоянно проверяю. Сегодня даже остаюсь на ночь. С Риткой уже договорился.

      – Это отлично. Честно говоря, если бы не завтрашний полёт в Булун, я бы остался сам. Правда, устал страшно! – и сажусь на кушетку. – Хочу вот на чуть-чуть прилечь…

      – Не волнуйся, всё будет нормально! Лети спокойно и возвращайся вместе с Кириллом Сергеевичем. Теперь давай о другом. Сашка, ты знаешь, я не любопытен, но хочу спросить: кто сейчас был в кабинете? Папаня Вовика? Ты только ответь, и я пойду, чтобы не мешать тебе спать.

      – Отдаю должное твоей проницательности, – хмыкаю я.

      – Это не моя проницательность, это Николай Сергеевич, – Ванька смеётся. – Позвонил, чтобы спросить, как мы справляемся с таким наплывом травмированных. Тебя он беспокоить побоялся, да и в это время ты был в операционной уже с Алёшиным. Одновременно сообщил про вчерашний вечерний звонок Эдуарда Павловича и назначенную тобой на десять утра встречу. Этот визит и такой почёт по случаю пропажи сынка?

      – Конечно! – усмехаюсь я и рассказываю ему всю историю, упоминая про опасения папаши из-за мстительности отпрыска.

      – Понятно, почему они для поисков не обратились в полицию. Не хотят огласки, и чтобы те сразу зафиксировали нарушение предписанного режима доступности, – выслушав, задумчиво замечает Ванька и садится рядом. – Поэтому Эдуард Павлович даже был вынужден просить тебя. Забавно получается… А насчёт его мести даже странно, ведь парень должен был после общения с тобой что-то понять. Неужели такое скудоумие? Хотя… Слушай, он же может попробовать устроить покушение на ненавистного ему доктора Елизова! Я ведь помню глаза этого Вовика, когда его увозила полиция. Там была такая ненависть, что и мне стало страшно. Пальнут сдуру откуда-нибудь…

      – У меня возникла именно такая мысль, – и, вздыхая, замечаю: – Мы, как всегда, думаем одинаково.

      – Погоди… Вот ты нашёл им этого лоботряса, и, по твоим ощущениям, отец хоть теперь что-то в происходящем понял? Может быть, в благодарность, он тебе всё-таки что-нибудь пообещал?

      – Господи! Братишка мой дорогой, – и ласково обнимаю его за плечо, – ну когда ты избавишься от своей наивности? Ведь уже взрослый человек!

      – Ты же знаешь, я всегда хочу думать о людях хорошо, – бормочет Ванька, глядя в окно. – Не могу я относиться к человеку с подозрением.

      Почему-то опять вспоминаю троицу мужиков из посёлка, пришедших спросить о его здоровье, и наш разговор. Действительно, таких, как он, обижать, в том числе и обманом – грех!

      – Пожалуй, в этом твоё