Избранное дитя, или Любовь всей ее жизни. Филиппа Грегори

в его глазах. Он улыбался мне, словно лучший из друзей.

      – Не смотри так испуганно, Джулия, – сказал он, будто в этом было что-то забавное. – Я не сержусь на тебя больше. Сначала я думал, что это твоя вина. Теперь я вижу, что виноват был Денч.

      Я улыбнулась в ответ.

      – Но ты уверена, что он приказал тебе? Он действительно приказал тебе взять мою лошадь? Ты не хитришь со мной?

      – Нет! Нет! – заторопилась я. – Это была его идея.

      – Хорошо. – И он улыбнулся мне своей ангельской улыбкой.

      Он протянул мне руку, и я благодарно сжала ее своими ледяными пальцами. Послушная его движению, я соскользнула на колени рядом с его кроватью, и он, положив руку на мое лицо, стал гладить мне щеку. Затем поцеловал мой лоб как раз там, откуда шла головная боль, и при этом прикосновении я почувствовала, что мой страх и напряжение оставляют меня и боль куда-то отодвигается.

      – Сейчас тебе лучше, правда? – спросил Ричард.

      – Да, – покорно согласилась я.

      – Я ненавижу, когда мы ссоримся. – Его голос звучал тихо и печально. – Для меня нет ничего хуже мысли о том, что ты эгоистична и любишь только себя. Ты должна любить меня, как истинная леди, Джулия. Ты должна быть чистой и несебялюбивой.

      Я сморгнула слезы.

      – Но я стараюсь, я все время стараюсь, Ричард.

      Он улыбнулся тепло и ласково.

      – Я знаю. Так и должно быть.

      Тогда я положила голову на его подушку и вдохнула сладкий ореховый запах его волос. Ричард не сердился больше на меня.

      Между нами был мир.

      ГЛАВА 3

      Выздоровление Ричарда и после лихорадки и после перелома шло без всяких осложнений. Хирург, приехавший к нам еще раз из Мидхерста, заверил, что дела пошли на поправку и в его услугах больше нет нужды. Пока Ричард был прикован к постели, он вел себя довольно капризно, но, когда он впервые спустился к обеду, одетый в дедушкин шлафрок, он снова был прежним ласковым мальчиком. И я решила, что его гнев из-за Шехеразады утих, поскольку был вызван болезнью, болью и задетым самолюбием. Все-таки я скакала верхом на лошади, которая только что сбросила его.

      Обольщаясь этим, я продолжала свои визиты на конюшню с корочками хлеба для Шехеразады, хотя и не мечтала скакать на ней снова. Поэтому я неприветливо глянула на Денча, болтавшего со своим племянником во дворе нашей конюшни, когда он сказал мне, что знает, где продается недорого дамское седло.

      – Мне не позволяют ездить на ней, – объяснила я. – Эта лошадь принадлежит Ричарду, а не мне.

      – Но он не умеет на ней даже держаться, – сердито возразил Денч. – Он боится ее, да и лошадь не любит его.

      Скажите ему, что вы будете скакать на ней, пока его рука не заживет. Джем научит вас ухаживать за лошадью.

      Джем просиял и радостно кивнул.

      – Она нуждается в тренировках. Лошади не любят, когда ими пренебрегают. Запертая в конюшне все время, она будет скучать и беспокоиться. Скажите об этом мастеру Ричарду. Он может следить за вашими прогулками, если ему так хочется.

      Слова Денча звучали так, будто это