Сумерки берлинских идолов. Влад Евгеньевич Ревзин

идиота.

      Она вскочила. Громадные груди метнулись из стороны в сторону:

      – Идем! Дай мне халат!

      Он взял ее за талию, прижал к себе и поцеловал.

      – Майн Цукеркнохен, я никогда не предам тебя! И никто ничего не узнает! Обещаю!

      Кабинет химического барона, как и положено, дышал довоенным консерватизмом. Бегемотоподобный стол, тяжелые шторы, кованые светильники-бра с прямоугольными абажурами. Неяркий свет упал на толстый турецкий ковер.

      На стене висела картина, кажется, Альбрехт Адам. Лошади у крыльца, неплохо. И дорого.

      Хозяйка дома выпустила его руку из своей, запахнула кружевной халат, и решительно направилась к книжным полкам. Она протянула руку к одной из книг, нажала на корешок и за книгами открылась дверца сейфа.

      – Вот здесь спрятана игла, на ней яйцо, а в яйце его смерть, – мстительно сказала женщина.

      Не совсем точная цитата, подумал Карл.

      Барбара отщелкала круглой рукояткой с делениями нужные цифры и открыла сейф.

      – Здесь куча бумаг.

      – Давай, я посмотрю.

      Он осторожно оттер величественную любовницу в сторону и запустил руку в сейф. Бумаги, бархатные коробочки, несколько толстых пачек, – марки, доллары, фунты, пачка ценных бумаг…

      Карл взял несколько верхних документов и протянул Барбаре.

      – Включи, пожалуйста, настольную лампу. Я посмотрю эти.

      Пока она поворачивалась, тянулась к выключателю и укладывала листки на зеленую кожу стола, Карл Кюла ощупал дно сейфа. В дальнем углу лежало то, для чего он в течение последнего месяца играл Ромео при девяностокилограммовой Дездемоне. Ухватив «это» указательным и средним пальцами, он ухитрился опустить его в набедренный карман, повернуться к хозяйке, и обворожительно улыбнуться.

      – Знаешь, мон шер, а ведь ты права. Твой муженек не такой дурак. Здесь нет лекарственной документации. Только деловые бумаги. Мне жаль, что я тебя расстроил.

      Она растерянно развела руки:

      – И все это зря?

      – Получается так… знаешь, дорогая, уже поздно. Лучше все вернуть на место, закрыть сейф и постараться забыть о нашей маленькой шалости.

      Она беспомощно смотрела на него.

      – А мне так захотелось помочь.

      – Ты и помогла. Теперь я тебе помогу убрать здесь все, и ты станешь провожать своего мышонка. Мышонку надо отдохнуть. У нас ведь встреча завтра?

      Барбара коровьими глазами осмотрела его ловкую фигуру. Подошла ближе и положила ему руку куда-то под пряжку ремня.

      – И ты думаешь так просто уйти?

      Голос дышал тяжелым, знойным желанием. Карл устало посмотрел на ее переносицу, где поблескивали мелкие капли пота.

      – Что ж, – подумал он со смирением.– Эта божья коровка заслужила еще немного ласки…

      Примерно через час, чувствуя сонную истому во всем теле, Карл Кюла сошел со ступенек особняка Йоганна Боудермюллера, покрутил головой, оглядывая обе стороны пустынной по этому времени улицы, и неторопливо двинулся к своей машине.

      В воздухе чувствовалась