Сумерки берлинских идолов. Влад Евгеньевич Ревзин

ухмыльнулся, глядя на детектива снизу вверх:

      – Да вы и без меня все знаете. Двое стоят друг напротив друга. Один говорит другому: «Ты свинья!». Второй не торопясь достает пушечку, аккуратно прицеливается, – пуля, похоже, застряла в сердце, – и изящно нажимает курок. Пораженный пулей, бедняга хватается за куртку в этой области, кричит безумным голосом: «О, что же ты сделал, негодяй! И ты, Брут…»

      – Бросьте, доктор. Я не спал всю ночь, и вряд ли придется подремать днем.

      – Да, извините. Тем более, что ничего кричать безумно он бы и не смог, – свалился и умер. Убийца, подхватывает бездыханное тело, переваливает его через ограду. На теле есть следы вон тех железных копий, и рубашка на пузе порвана. Тело падает головой на землю, есть след на темени, и упокоевается до той минуты, когда некий беспокойный старший детектив начинает возню вокруг тихого садика.

      – И…

      – Завтра утром. Вы завтра утром, из моего рапорта узнаете официально зафиксированный тип оружия, примерное время смерти…

      – Но может сейчас…

      – Не раньше, чем пять часов назад. Точнее, увы, сказать не могу. Ауфвидерзейн!

      – Грабеж, или убийца знал жертву? – задумчиво спросил Клюг.

      Доктор поднял тирольскую шляпу.

      – А это, многоуважаемый старший детектив, уже ваше дело. Расследуйте. Для меня это просто неопознанный труп. Küss, meine Schöne…

      Прозрачный прохладный день начал отсчитывать утренние часы. В голых ветках деревьев пискнула птаха, жалуясь на неуют раннего утра. В начале улицы дворник в комбинезоне шлангом поливал мостовую, стремясь срезать грязь у бордюров, принесенную вчерашним дождем со снегом.

      Уве Клюг отпустил эксперта, отпустил вахмистра с командой, и пошел в сторону Трептов.

      На ходу он суммировал все, что стоило занести в первичный протокол. Кроме слов доктора, почти ничего. В карманах убитого, – полупустая пачка «Валдорф Астория», бумажные спички, и все.

      Пока что Отто Циммерман по кличке Шмутциге знал больше старшего детектива.

      Уве Клюг, продолжая шагать по просыпающимся улицам, поневоле начал перебирать обстоятельства биографии прежнего коллеги.

      Бывшего полицейского Циммермана не зря называли продажным. Не то, чтобы в берлинской полиции работали ангелы. Совсем нет. Но только грязнуле Циммериану пришла в голову идея наполнить карманы посредством шантажа. Сотрудник отдела нравов редко сохраняет руки в чистоте.

      После трех лет работы в подразделении Шмутциге взял под крыло более двух десятков уличных шлюх. Покровительствуя девочками, он обратил внимание и на клиентов. А среди них попадались весьма состоятельные господа. А среди состоятельных, – публично известные.

      Все старо, как мир.

      Клюг слышал все это в виде слухов и недоговоренностей. Он-то сам снял униформу уличного шупо около десяти лет назад, когда Отто Циммерман уже развернулся вовсю.

      Они даже не были знакомы.

      Отто