Аллея всех храбрецов. Станислав Хабаров

особняк, да на Долгой улице. Возле леса. А насчёт сдачи не знаю. Да, и опять же зимою никто не живёт.

      Они покурили, и дым не поднялся вверх, а, оставаясь комом, как шаровая молния, двигался над землёй. И было тихо, хотя ровно кричали птицы, и ветер доносил высокие детские голоса, звуки горна и лай собак.

      Проехала «Волга», башмачник встал и открыл шлагбаум.

      Деловито, не оглядываясь мягкими пружинистыми прыжками пробежал по шоссе огромный чёрный дог, напоминая леопарда или пуму, а может именно так бегает длинноногий и непобедимый гепард.

      – Вот ведь что, – сказал возвратясь башмачник, – тут хорошо. Даже в жару прохладно. Да, и, говорят, воздух особый. Сера здесь из земли или от сосен? Не знаю, врать не хочу. В общем, медики были тут, охали. «Позвольте, говорят, санаториев настроим». А им: «Нет». Так, мол, и так, запретная зона. Там завод военного значения, а там аэродром. Хотя, слушай сюда, – мысль его зрела в мозгу, как набухающая почка. – Пол-литру ставишь?

      – Обязательно. О чём разговор?

      – В прошлом году Клавдия сдавала. Вот иди так и так и забор увидишь некрашеный, вроде ентого. Покричи: «Клавдия Петровна». Покричи. Глуховата она. Муж-то её у вас работал. На ентом заводе. Да, взрыв, был, говорят, у вас года два назад. Теперь-то она одна, да ведь не женское дело – дача. Не знаю, сдала ли нынче? Врать не хочу.

      Он поселился тогда у Клавдии Петровны в мансарде с окном во всю торцевую стену. Её муж не погиб, а умер два года назад от белокровия. Он был хорошим специалистом и весёлым человеком, и всё вокруг напоминало вдове о нём. Она неслышно ходила по участку то с ножницами, то с граблями, подрезала кусты и рыхлила землю. В городе у них была неплохая квартира, и время от времени оттуда приезжала дочка, высокая и симпатичная, сдававшая экзамены на аттестат. И Клавдия Петровна была полна тревоги сначала за школьные экзамены, затем за экзамены в институт, в филиал столичного Лесотехнического.

      – Это теперь так трудно, так трудно, – говорила вдова, встречая Бориса. – Конкурс – одиннадцать человек на место.

      – Да, – сочувствовал Борис и регулярно интересовался успехами дочки, хотя её саму видел мельком и издалека.

      Он и сам чувствовал себя, как после удачного экзамена. Экзамена с элементами лотереи, в которой тебе всё-таки повезло.

      «Я буду учить, впитывать, – уверял он себя, – потому что я нашёл свою точку. Многие, даже талантливые разбрасываются, и часто жизнь их проходит впустую. Но найти свою точку – уже половина успеха. Слабый бросается из стороны в сторону. Сильному тоже не легче. Его стратегия – пан или пропал. Вот если бы знать наверняка, как в романе с подсмотренным эпилогом. Тогда можно стать несгибаемо чётким».

      Он уставал на работе, но, возвращаясь через лес, смотрел, нюхал и впитывал тишину, и голова его становилась пустой и чистой, как вымытое стекло. У хозяйки в сарае, где было много случайных вещей, нашёлся велосипед чуть ли не довоенного выпуска, но в хорошем состоянии. Он перебрал его, заменил кое-какие детали и теперь, вернувшись с работы, выкатывал из сарая и крутил бешеные пируэты на пустынном