Аллея всех храбрецов. Станислав Хабаров

но в этот раз в воскресенье на водохранилище, на скутере он дал газ вместо тормоза и летел через пирс. Тело его теперь состояло из сочленения болезненных мест, но бинты вызывали смех.

      – Чудак, – уверял Вадим, – тебе теперь любой документ ничего не стоит подписать, а выйдет загвоздка, начинай разматывать бинты с головы. А под бинтами, как у человека-невидимки, ничего нет.

      Появившись в отделе, Славка спросил:

      – Звонили?

      – Срочно к Петру Фёдоровичу.

      – Обойдётся. Ещё?

      – Женщина домогается, звонила пару раз.

      – Кто?

      – Просто женщина. С приятным женским голосом.

      – Я же просил записывать.

      – Я так и спросила их, – обиделась лаборантка, – но оне не соизволили отвечать.

      На перекидном календаре Невмывако значилось «с. маш. ост.», что означало «секретарь-машинистка, остеохондроз». Запись касалась очередной кадровой проблемы. Недавняя проверка обнаружила в КБ нарушение финансовой дисциплины. В ряде отделов секретари и машинистки числились техниками. Доводы: кто же возьмётся за эту нервотрёпку при таком жаловании? – проверяющих не убеждали, потребовали соответствия. В отделах среагировали по-своему, ответили: у нас ни секретарей, ни машинисток. И на вопрос: кто у телефона? – секретарь теперь отвечала: дежурная. А машинистки и в самом деле были редкостью в КБ. Каждый печатал, как мог.

      Когда Невмывако позвонили:

      – Где ваша машинистка?

      Он ответил:

      – В отделе нет машинистки. Может, предложите?

      Но ему ответили:

      – Давайте не будем. Сотрудница вашего отдела, конструктор третьей категории Парамонова взяла в здравпункте бюллетень. С каким, думаете, диагнозом?

      – Что я – доктор?

      – А я вам сообщу: остеохондроз. Типичная болезнь машинисток.

      – Отвечу, печатаем инструкции, – вздохнул Невмывако, – и не могу я запретить ей подрабатывать в свободное время любым доступным ей способом.

      – Наше дело – предупредить.

      Позвонили из КИСа.

      – Стенд можете забирать.

      – Какой стенд?

      – УС.

      Невмывако многого ещё по делу не знал, но то, что стенд УС-5 в КИСе – этакая трехэтажная громадина, было ему известно.

      – Так ставите вопрос, – начал он, чуточку посмеиваясь, – точно я с мешком за ним к вам приду.

      Но в КИСе не склонны были шутить, ответили:

      – Приезжайте хоть на установщике. Порубим.

      Принесли телефонограмму: «В одиннадцать ответственному представителю по изделию ведущего тов. Окуня А. П. явиться на совещание к Главному конструктору». Указаны были и корпус и кабинет. Этого ещё не хватало. Невмывако уже пробовал ходить на неответственные совещания. Перед этим его нашпиговывали сведениями точно фаршированную колбасу. Он вёл себя там по считалочке: «да и нет – не говорите, не смеяться, не улыбаться», а тут «к Главному».

      Многое удивляло его в КБ и прежде всего – начальство, дотошное, работавшее