День, когда мы были счастливы. Джорджия Хантер

и запретили исполнять свои обязанности. Те, кто не смог найти другую работу, начали скрываться. Йоффе – единственный раввин, которого Адаму удалось найти и который, по его словам, не побоялся совершить тайный обряд бракосочетания.

      В слабом свете спички комната начинает приобретать форму. Белла осматривается вокруг, на плите темнеет чайник, на столешнице вырисовывается емкость с деревянными ложками, на окне над раковиной висит плотная штора. Похоже, обитатели уходили отсюда в спешке.

      – Так любезно со стороны Адама сделать это для нас, – говорит Белла больше себе, чем сестре.

      Она познакомилась с Адамом год назад, когда он снял у Курцей комнату. В основном она знала его в качестве молодого человека Халины, спокойного, невозмутимого и довольно тихого – зачастую его голос был едва слышен за обеденным столом. Но после ее приезда во Львов Адам удивил Беллу способностью организовать невозможное: изготовить фальшивые удостоверения личности для семьи. Насколько было известно русским, Адам работает во фруктовом саду за пределами города, собирает яблоки, но для подполья он стал ценным фальсификатором. К настоящему времени у сотен евреев в карманах лежат его удостоверения, которые он делает с такой тщательностью, что Белла могла бы поклясться, что они настоящие.

      Однажды она спросила, как у него получается делать их такими похожими на настоящие.

      – Они и есть настоящие. По крайней мере печати, – сказал он и объяснил, как обнаружил, что можно перенести официальные правительственные печати с настоящих удостоверений при помощи очищенного только что сваренного яйца. – Я снимаю оригинал, пока яйцо еще горячее, а потом прижимаю яйцо к новому удостоверению. Не спрашивай как, но это работает.

      – Нашла!

      Темнота вновь окутывает их, пока Анна ищет новую спичку. В следующее мгновение загорается свеча.

      Белла снимает пальто и вешает его на спинку стула.

      – Здесь холодно, – шепчет Анна. – Извини.

      Со свечой в руках она подходит к Белле.

      – Все нормально. – Белла подавляет дрожь. – Яков уже здесь? А Генек? Херта? Тут так тихо.

      – Все здесь. Думаю, собрались в передней.

      – Значит, я выйду замуж не в кухне?

      Белла смеется, а потом вздыхает, понимая, что хотя и говорила себе, что готова выйти замуж за Якова где угодно, но от мысли пожениться здесь, в темном, призрачном доме, принадлежавшем незнакомой семье, чувствует себя не в своей тарелке.

      – Я тебя умоляю. Ты слишком хороша для свадьбы на кухне.

      Белла улыбается.

      – Не думала, что буду нервничать.

      – Это день твоей свадьбы, конечно ты нервничаешь!

      Слова эхом отзываются у нее в голове, и Белла замирает.

      – Я бы хотела, чтобы мама и папа были здесь, – наконец говорит она, и от собственных слов ее глаза наполняются слезами.

      Они с Яковом хотели подождать до конца войны, чтобы устроить традиционную церемонию в Радоме вместе с семьями. Но никто не знает, когда эта война кончится. Они решили, что и так