Попс. Владимир Козлов

возвращается. С ним – коротко стриженый парень в черной джинсовой куртке. На вид ему лет двадцать пять или больше.

      – Знакомьтесь. Это – Шура, мой давний друг, а это – Андрей.

      Мы жмем руки. Андрей ставит пакет на стол, достает из него бутылку водки и большую пачку чипсов «Русская картошка».

      – Дернем?

      Я пожимаю плечами. Ант кивает.

      Ант и Андрей курят, стряхивая пепел в пустую бутылку. Я собираю пальцами крошки чипсов.

      – Ненавижу неформалов, – говорит Андрей. – Вернее, не неформалов, а «неформашек» – тупых тинэйджеров. Сделали татуировки, пирсинги, майки надели со всякими надписями. Это – стадо, тупые уроды. Причем вся их неформальность – строго до поры до времени. Пока в школе учишься, в институте, можно и нефором быть – на родительское бабло. А когда в кармане диплом, когда надо на жизнь зарабатывать – тут уже не до нефорства. Погудели, побалдели – и вперед, делать бабки. Логика простая: без бабок ничего в жизни нет.

      Я говорю:

      – В общем, ты все правильно сказал про неформалов. Но всякие быки, уроды – они еще хуже…

      – Про этих я не говорю. Это конченые элементы. Я про тех, кто из себя что‑то строит…

      – Не, ну есть еще политика всякая, – говорит Ант. – НБП хотя бы и прочие.

      – А при чем тут политика? – спрашивает Андрей.

      – Как причем? Есть бычье, есть неформалы, и есть политика.

      – В жопу политику. Заебала она меня. Возьми хотя бы Лимонова со своей НБП. То туда, то сюда. То «Сталин, Берия, Гулаг», «юные бериевцы», то он с Немцовым тусуется, с Хакамадой. Права человека, хуе – мое…

      – Ты не врубаешься, – говорит Ант. – Политика есть политика, и надо играть по правилам. Если ты честный и искренний, никому ты на хуй не нужен. Никто тебя не поддержит. И получишься ты не политик, а просто говно. Это работа такая: привлекать голоса избирателей, чем больше – тем лучше. И Лимонов в этой игре – это его такой выбор. Он мог бы остаться писателем, писать всякие книжки про то, что происходит в России. Или про то, что надо делать, чтобы здесь стало лучше. И люди говорили бы: вот какой он крутой, какой он бескомпромиссный. А он полез в политику – значит, тоже должен наебывать, чтобы за него голосовали.

      – Подожди. Всегда есть грани какие‑то, рамки. Типа, вот это я еще сделать могу, а вот это уже не буду…

      – Есть рамки, ясный перец. Для каждого человека есть рамки, не только, там, для политика…

      Мне надоел их базар. Наверно, потому что мне нечего вставить. Я никогда не следил за политикой. На выборы ходил всего один раз. Год назад, на парламентские. Когда Путина выбрали на второй срок, я был в Америке. А на парламентских голосовал вместе с мамой за «Яблоко» – она меня убедила. Сказала, что хоть лично Явлинский ей несимпатичен, это все‑таки меньшее зло. А на выборах мэра – тогда же – я голосовал за Лужкова. Думал, что пусть лучше все остается, как есть: не так уж и плохо в Москве. Сейчас понимаю, что и не хорошо.

* * *

      Жора прикуривает «беломорину», затягивается, сбивает пепел в пепельницу в форме русалки. Я останавливаюсь, доиграв припев.

      – Ну так вот, Алекс, могу сказать тебе важную