Незримое звено. Избранные стихотворения и поэмы. Евгений Сабуров

легкий воздух

      душа моя взбежит,

      и рано или поздно

      я слягу без души,

      возьму в свои разлуки

      одну навек одну,

      и протяну я руки,

      а ног не протяну.

      «А ведь и вправду мы умрем…»

      А ведь и вправду мы умрем,

      тогда… тогда что будет с нами?

      По одному, вдвоем, втроем

      мы пролетим под облаками.

      Ты – каждая, а я – никто.

      И что все это означает?

      И поддувает полотно,

      захлопавшее над плечами.

      Сжимает кратко и легко

      и в пальцах скручивает туго,

      и мы летим одним комком,

      щелчком направленные в угол.

      «Все проходит. Постепенно…»

      Все проходит. Постепенно

      даже воля и судьба

      чествуют согласным пеньем

      белопенную тебя.

      Что настанет, что устанет

      и совсем сойдет на нет,

      что, перелистнув, оставит

      в розовом шкафу студент.

      На зеленые поляны

      кучки снега побросав,

      осень вдруг ушла туманом

      с головою в небеса.

      Но на протяженьи взгляда

      три-четыре в пустоте

      дерева почти что рядом.

      Ты нигде. И я нигде.

      «Стареющее – слов придаток…»

      Стареющее – слов придаток —

      пустое чувство бытия,

      подверженное звездным датам,

      крестам надзвездного литья,

      прочерченное и размыто

      едва заметное вдали,

      к какому новому открытью

      мы в зябкой немоте пришли?

      Вне тайного немого глаза,

      помимо клятого труда

      упущенное и несказанное

      непрожитое навсегда.

      «Утрата ветки и утрата…»

      Утрата ветки и утрата

      возможности иного мира

      соизмеримы неразъято,

      нерасчленимо обозримы.

      Душа, подвластная любому

      и слову, и сто раз на дню

      обменом нажитому дому,

      и дом подъевшему огню,

      не может из своей неволи

      смолчать от скорби и от смысла —

      ей лишь бы боли и любови

      набрать на плечи коромысла.

      «Мужчина, легендарный, как истерика…»

      Мужчина, легендарный, как истерика,

      вдруг не в свою квартиру погружен.

      Он одинокой женщиной рожден

      и на нее надет как бижутерия.

      Она его вздымает над столом

      и кормит грудью и ласкает ягодицами,

      натасканными пальцами кичится

      и на живот сочится языком,

      а он сучит ладонями лицо,

      опустошенный, опушенный пеплом,

      он жадно ест, чтобы душа ослепла,

      грудь замерла и сердце растеклось.

      Ему являются в прекрасной тишине

      любовь к нелюбящим и нежность к одиноким,

      законы с Запада и свет с Востока,

      возможность жить и лампа на окне.

      «Клекот, пепел, лай ворон…»

      Клекот,