Алая летопись Средиземья (перевод древних рукописей). Дмитрий Всеславин

и травы большие.

      Жарко и душно было, с запада шла гроза,

      Тёмные тучи плыли, заслоняя собой небеса.

      Заросли разнотравья были очень густыми,

      Гуще, чем виделись издалека (выше хоббитов были).

      Пробирались они наобум, тропок и тех не видно,

      Кустарник одежды рвал, исцарапались хоббиты сильно.

      Под ногами хлюпала почва, рядом с Болотищем шли,

      Иногда попадали в ямы (под травою скрывались они).

      Сэм оглянулся назад, на зелёный гребень холма,

      И там на высоком склоне фигура в тёмном видна.

      Смотрела, казалось, вниз, головой в капюшоне водила,

      Хорошо, что сквозь заросли леса незаметны хоббиты были.

      Затхлая духота стояла в этом лесу,

      Гроза собиралась большая, всем было невмоготу.

      Пропотели ну хоть отжимай, расцарапаны были все,

      Да ещё измазались в глине, спускаясь с обрыва к реке.

      По мелководью вброд перешли, огибая густой камыш,

      А небеса потемнели, вокруг непривычная тишь.

      Голодные и усталые, еле-еле на склон вползли,

      Под деревом, измождённые, повалились вповалку они.

      Позади непролазный участок, буераки, кочки и ямы,

      Колючий терновник, осинник, болотистый край обманный.

      А здесь шёл лиственный лес, молодой высокий дубняк,

      А среди берёзок и клёнов рос огромный ясень, гигант.

      Только под ним прикорнули, разверзлись дождём небеса,

      Пронёсся по кронам ветер, и разразилась гроза.

      Чёрное небо нависло, ветер взметнул листву,

      Жутко вокруг полыхнуло, страшно попасть в грозу.

      Гром потрясал небеса, ветер свистел и выл,

      Молнии так и сверкали, ливень на землю лил.

      Но вслед за гневом природы наступает успокоенье,

      Круговорот мирозданья, следует жизни теченье.

      Хоббиты под корнями – и огромный бушующий мир.

      Действительно, как же мал их добрый и мирный Шир.

СXL

      Быстро бежали лугом, солнце прожгло облака,

      Опускаясь за далью холмов, озаряло поля и леса.

      Но тучки опять набежали, накрапывал мелкий дождь,

      Ночевать под открытым небом без припасов совсем

                                                                             невмочь.

      Хоть страхи их отпустили, но в сердцах росла

                                                                  безнадёжность,

      Тоскливая неуверенность, какая-то безысходность.

СXLI

      Возделанные поля, по родной стороне они шли,

      Вдоль изгороди пройдя, к усадьбе большой подошли.

      Пин радостно остановился: «Я знаю, чей это дом,

      Смиал Бирюка Большого, мы в нём приют найдём…»

      Забрендия

СXLII

      Плыли друзья на пароме по тёмной глади речной,

      Рассекали великие воды Ширской реки большой…

      Плескалась речная рыба, а в далёкой запруде речной,

      Видно, резвилась русалка, мерцая во тьме чешуёй.

* * *

      И вот уже рядом причал и дорожка